Belle Aurora - Friend-zoned

Ничего себе!

Это безумие. Я теряю дар речи. Ник продолжает:

— Эта татуировка. — Он указывает на татуировку на предплечье — «XAOC». — Это слово «хаос» на русском языке. У Макса, Духа и меня есть такие. Парни, которых мы встретили вчера вечером, Алексей и Лев, также члены братства «Хаос».

Я мешкаю и спрашиваю тихо:

— Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь?

Он улыбается, качает головой и объясняет:

— Мы использовали силу, чтобы вернуть наши деньги, если это необходимо. И да, я стрелял в людей, но никогда не убивал. Я ломал кости, детка. Я стрелял в людей и делал это дерьмо, не моргнув глазом. — Он стыдливо опускает глаза. — Вот кто твой мужчина. Уличный бандит.

Нет!

Ни за что.

Это не Ник, которого я знаю.

Ник, которого я знаю, милый, сексуальный и смешной.

Ник, которого я знаю, любит свою племянницу и сделает всё для ее счастья. Даже согласится на торт ко дню рождения и задует свечи, когда на самом деле не хочет этого. Ник, которого я знаю, принял его брата и племянницу в инвалидном кресле к себе в дом без вопросов. У Ника, которого я знаю, не было детства, потому что он был слишком занят, делая все то, что его отец сделал бы для своей семьи.

Это Ник, которого я знаю. Мой Ник — не уличный бандит.

Поднимаю голову и смотрю прямо на него.

Я немного пугаю его, когда чересчур грубо толкаю его в плечо и выпаливаю:

— Нет! Ты — не уличный бандит. Ты — предприниматель. Ты — семейный человек. Ты — пережил потерю близкого человека и делал все, чтобы помочь своей семье. И все это делает тебя чертовски сексуальным. Ты замечательный. — Я глажу его щеку и уверенно говорю: — И я горжусь тем, что я с тобой.

Его глаза путешествую по моему лицу, и он морщит лоб.

Он шепчет:

— Черт побери.

Затем он берет мое лицо в свои руки и целует меня страстно.

Через несколько секунд блаженства я отрываюсь от него, прижимаюсь своим лбом к его и шепчу:

— Я не позволю тебе так говорить о моем мужчине. Мой мужчина большой и сильный, и он надерет тебе задницу.

Он моргает. После разражается смехом и сжимает меня.

Я широко улыбаюсь. Я люблю, когда он смеется.

Всё еще посмеиваясь, он говорит:

— Я тебя люблю.

Мы оба замираем.

Мое сердце останавливается.

Я, должно быть, умерла.

Он поеживается и говорит:

— Слишком рано, да?

Я улыбаюсь и пожимаю плечами. Он вздыхает и притягивает меня к себе. Я завернута в «одеяло по имени Ник», и это ощущается прекрасно.

Плевать на это «слишком рано».

Я немного поворачиваю голову, чтобы коснуться его губ, сжимаю его подбородок в своих руках и целую его губы раз, два, три раза.

Всё или ничего.

Я закрываю глаза и шепчу в его губы:

— Я люблю тебя сильнее.

Я ощущаю его улыбку у моих губ, и он крепко обнимает меня.

Мое тело наполняется теплом. Я забыла, что такое испытывать любовь к кому-то.

Мы остаемся переплетенными вместе, пока Макс и Сиси не возвращаются домой.

Как только Сиси проезжает через дверь она кричит:

— Тина! Тина! Тина!

Мы с Ником смеемся в шею друг друга перед тем как разомкнуть объятия. Мы оба встаем и смотрим, как Сиси приближается к нам с самой красивой улыбкой.

Она выглядит счастливой. Это делает меня счастливой. Я наклоняюсь и обнимаю ее.

Я заправляю прядь волос ей за ухо и говорю:

— Мы ждали вас. Я приготовила завтрак для всех нас.

Макс смотрит в потолок и поднимает руки вверх. Он подходит ко мне, целует меня в щеку и говорит:

— Я знал, что есть причина, почему ты мне нравишься, Ти.

Сиси меняется в лице. Она говорит тихо:

— Я уже позавтракала с бабушкой.

Макс заглядывает в духовку и кричит:

— Французские тосты и бекон? Ты — богиня, Тина.

Лицо Сиси проясняется. Она шепчет мне:

— Я люблю французские тосты.

Я улыбаюсь ей и предлагаю:

— Ну, как насчет того, что ты возьмешь себе немного и все, что ты не сможешь съесть, я съем за тебя.

Она застенчиво улыбается и отвечает:

— Хорошо.

Я приношу еду к обеденному столу и возвращаюсь на кухню, откуда вижу, как Макс режет еду для Сиси. Сиси не выглядит довольной.

Я подзываю Макса на кухню.

— Макс, милый, Сиси девять лет. Ей больше не нужно помогать с едой.

Он хмурится и отвечает раздраженно:

— Мне нравится резать ей еду. Я — ее папа.

Если бы вместо пола была земля, он бы пнул ее.

Я глажу его щеку и спрашиваю:

— Ты же хочешь, чтобы она была независимой?

Он вздыхает:

— Ты права.

Я целую его в щеку и говорю:

— Помоги ей, позволяя ей самой делать это.