Алексей Дударев - Белые Россы

— Ходас Галина Васильевна.

— А чего это она?

— Да вот жалуется на тебя…

— Я не жалуюсь! — закричала Галюня.

— О, признаться боится. Ты уж как-нибудь с ней поласковей. Ну, подумаешь, опаздывает! В ее возрасте вообще нельзя вовремя приходить. Она что, тебе не нравится?

— Нравится.

— И мне нравится.

Русаченко выключил селектор, широко улыбнулся и сказал:

— Свободны, Галина Васильевна!

Андрей шел мимо спортплощадки.

Детдомовцы гоняли мяч. Один из них был с двумя кровоподтеками под глазами. Как будто в солнцезащитных очках.

— Коровчук! — позвал Андрей.

Мальчик остановился.

— Иди сюда.

Подошел:

— Чё?

— Не чё, а здравствуйте, — строго сказал Андрей.

— Здравствуйте.

— Хочешь меда? — Андрей достал из сумки увесистый сверток.

— Спасибо.

— Держи. Я Денискин дед.

— А чего он… — начал было ершиться Пашка.

— Слушай внимательно. Тебя Пашей зовут?

— Пашей.

— А я дед Андрей. А Дениска мой внук. Так вот, Пашка, не надо его оскорблять. Прошу. А если еще раз попробуешь, я разозлюсь и сделаю с тобой то, что когда-то сделали с Павликом Морозовым.

— А чё с ним сделали?

— Спросишь у воспитательницы. Ты все понял?

— А то!

— Будь здоров.

— Будь здоров.

Мишук вместе с приятелем, таким же, как и он сам, только помоложе, доканчивали «пузырек» в подвале недостроенного дома. На разостланной газете лежала щедрая закусь.

Мишук сдержал слово, данное Артему.

Он рассказывал и плакал:

— Чего ты?

— Ты знаешь, кто у меня папаня? Знаешь?

— Ну?

— Командир ракетно-зенитного катера «Отважный». Капитан второго ранга…

— Помер, что ли?

— Не-е, на пенсии, ты что!

— Так чего ты плачешь?

— А маманя заслуженная артистка… конфедерации. Лауреат.

— Померла?

— Ты что-о-о!

— Так чего ты плачешь?

— Сеструха есть, брательник. У меня куча племянников… Один на Евровидении даже выступал… Живут все вместе под одной крышей. Коттедж в три этажа… Представляешь? Озеро рядом, сосновый лес… Грибов немерено. Дятлы на каждой сосне… Меня ждут.

— Так хорошо же! Чего ты плачешь? Поехал бы к ним…

— А я… — Мишук горько всхлипнул. — Я… я адрес забыл.

Вместе со своими коллегами Артем отрабатывал приемы рукопашного боя в спортзале.

В зал заглянула спортивного вида девушка:

— Артем! Адмирал зовет!

В кабинете его приветствовал Адмирал:

— Привет, Артем. Как жизнь?

— Нормально.

— Когда жениться думаешь?

— Жду благословения.

— Не дают?

— Не дают.

— Ну, ничего… Позже женишься — позже разведешься… Работа есть. С нами связались наши партнеры из Новой Зеландии… В общем, какая-то одинокая ихняя золотая леди летит на личном самолете в Европу… На пару дней задержится у нас. Просят охрану, сопровождение, размещение. Ну и все такое… Справишься один?

— Смотря какая леди.

— Я же сказал, золотая… А вообще-то, и золотая, и платиновая, и бриллиантовая… Наследника мужу не родила, и все миллиарды достались ей одной… Зацени. — Адмирал подал Артему фото.

С фото глянула бывшая жена Андрея Ходаса. Ирина.

Вся большая семья старого Ходаса, за исключением Васьки и детей, сидела за столом на квартире у Васьки. Андрей был за старшего.

— Как там Васька? — спросил он у Маруси, кивнув почему-то на гармошку.

— Ничего вроде… Галюня вчера по телефону с врачом разговаривала… Готовят к операции… К последней…

— Не разговаривает?

— Нет.

— Через столько лет его этот Чернобыль догнал, — вздохнул Сашка. — И на кой черт ему надо было тогда геройствовать? Комсомолец-доброволец…

— Помолчи, умник… — одернул его Андрей. — Не ему, так кому-нибудь другому пришлось бы геройствовать…

— И ради твоей семьи тоже… — добавила Верка.

— Да я что… Я ничего…

— Ну и молчи.

— А что я сказал? Что я сказал? Что вы наезжаете на меня… — стал ершиться Сашка.

— Тихо! — чувствовалось, что Андрей тянет на роль главы рода. — Вот чего я зашел… тридцать первое скоро…

— Ну, — кивнул Сашка. — Новый год…

— Новый го-од… — передразнил его Андрей. — Сколько бы твоему батьке стукнуло, если бы Бог жизни дал?

— Сто, — после небольшой паузы удивленно сказал Сашка. — Точно, сто…

Все с теплыми выражениями на лицах посмотрели на фото возле гармошки, на котором в обнимку стояли Федос с Тимофеем, а у их ног лежал верный Валет.

— И вот чего я подумал… — продолжил Андрей. — Может, соберемся все 31-го у меня на хуторе… Посидим, помянем, поговорим.