Николай Фокин - М Ы Р О Д И Л И СЬ И Ж И Л И Н А У Р А Л Е – Р Е К Е ...

дело, “- самоуверенно и радостно говорили дети - подростки. Их активно и

весело поддерживали взрослые...Все, за исключением мамы...Она теперь

редко улыбалась. Была сдержанной и печальной. И по - своему объясняла

радостное настроение своих мальчишек: ”Глупые еще, ничего не

понимают в жизни...” О дочери с зятем мама иногда говорила непривычно

жестко и несправедливо, что, вообще - то, совершенно не свойственно ей:

“Они пока ни о чем настоящем не думают... Видно, тихая, спокойная дочь -

малышка и светлое время застили им разум...”

Мама даже в солнечные весенние месяцы испытывала чувство

тревоги, но понять и объяснить причины своего тяжелого душевного

состояния не могла. Каждый день она, как и раньше, молилась, плакала,

говорила ребятам: “...Не для себя прошу у Господа счастье и спокойствие,

а для вас, неразумных, и для Грини...”

Мама не переставала думать и беспокоиться о старшем сыне.. Она

надеялась, что ее молитвы защитят его в далекой, чужой стороне. По -

прежнему. не могла примириться с тем, что Гриня служит в армии, а не

учится в институте: “ Ему ли быть красноармейцем?.. С его - то здоровьем

?..” Отец, стараясь успокоить маму (и себя), часто повторял давно

143

знакомое: “...Казаки всю жизнь служили....Они обязаны.. А как же? Кто же,

если не они...” Но его “разумные” слова не радовали и не успокаивали

маму. Она, кажется, не слышала их: беспокойный голос своей души и

сердца мама понимала гораздо лучше, чем бодрые, утешительные речи

отца ....

4

Наступили незабываемо светлые, радостные, удивительно красивые

месяцы первой половины того самого года, который неожиданно для всех

нас оказался жестоким и кровавым...

Весной родители и их родственники особенно торжественно

встречали великий христианский праздник - не признаваемую властями

Пасху. Ее тайно отмечали и некоторые “атеисты”, еще сохранившие в

душе “крупицы веры” в Творца - Вседержителя и “несказанное чудо”

жизни. Радость и любовь в сердцах людей странным образом сочетались с

горестным и необъяснимым предчувствием будущих страшных

испытаний. Может, это загадочное душевное состояние многих уральцев

как раз и создавало особую печально - светлую атмосферу традиционного

религиозного праздника..

Отец еще раз организовал и провел (вместе с сыновьями и

зятем)“генеральную” уборку во дворе, мама с дочерью - в доме.. Основной,

“ударной” силой в комнатах была, конечно, Шура: она мыла, чистила,

стирала, гладила...Особое внимание и заботу уделяла столовой посуде

(тарелки, чашки, блюдца, рюмки и пр.). Накануне Великого дня дочери

разрешалось достать из старой горки остатки красивого “кузнецовского”

сервиза, бережно хранимые четверть века...

Мальчишкам удавалось заглянуть в ящик старого туалетного столика

на изящных, фигурных ножках: в нем можно было увидеть “странные”,

“чудные”, “загадочные” вещи: шелковый, с яркой вышивкой платок,

розовый полушалок, бумажные прозрачные цветы, красивый голубоватый

флакон, белые костяные фигурки...Все это “богатство”, как и столик, и

зеркало, и “кузнецовский“ сервиз наверное, напоминали о первых

счастливых годах семейной жизни. Зачем же иначе так заботливо хранить

их?..

Мама вместе с Шурой ( она допускалась к приготовлению “ самых

простых” блюд).занимались устройством праздничного стола.. Хозяйка

дома могла не спать и не отдыхать целые сутки, лишь бы “сделать все как

положено, по давнишним правилам...” И обязательно: “... не хуже, чем у

других...”

В ночь, накануне Пасхи мама, одетая в “строгое” темное платье,

уходила на “всенощную”: староверы - “беспоповцы” проводили

144

торжественную службу в небольшом доме на окраине города, недалеко от

Старых ям: ”...не дай Бог, узнают власти, тогда - большой штраф или

строгие разговоры на работе...”. Возможно, мама преувеличивала свои

страхи, но она никогда не называла место, куда уходила на всю ночь, и

людей, с которым встречалась там.. Лишь просила “домашних” не

беспокоиться и обещала придти “вовремя”, рано утром.. Отец относился к

“ночному путешествию” мамы сдержанно: он не запрещал ей участвовать

во “всенощной”(знал, что бесполезно), но сам никогда не ходил в

известный ему дом: “... Дел что ли не хватает, чтобы попусту тратить

время?..” . Мама возвращалась домой с первыми лучами солнца, усталая,