Клэр Шеридан - Из Лондона в Москву

Наша беседа получилась очень интересной. Он в деталях рассказывал мне об устройстве советской системы, её целях и задачах. Самая главная наша забота, пояснял он, дети. Они – будущие советские граждане, и поэтому требуют пристального внимания. Если родители не имеют достаточно средств, чтобы вырастить своего ребёнка, тогда заботу о нём берёт на себя государство: оно обеспечивает этого ребёнка одеждой, кормит его, защищает и даёт образование до тех пор, пока ему не исполнится четырнадцать лет. Под опеку государства попадают не только дети, у которых есть родители, но и сироты. Причём родители имеют право навещать своих детей в любое время. Каменев подчеркнул, что эта система привела к увеличению количества зарегистрированных браков в два раза, и изменила отношение к незаконнорожденным детям.

Каменев описал систему всеобщего образования для всех классов. Он рассказал, что особое внимание они уделяют трудящимся, которые в свою очередь начинают ценить даже композиторов Баха или Вагнера.

Они полностью отвергли (уже!) идею о равенстве в оплате труда. Пояснив, что физически крепкий человек способен работать дольше и лучше, Каменев тем самым признал справедливым, что разный труд должен оплачиваться по-разному. А большому таланту, пояснил он, «cela merite d’etre recomense».

Шаляпин, которого раньше называли придворным певцом, сейчас зовётся певцом «народным». «Видимо, - подумала я, - Шаляпин – фигура популярная».

В конце беседы Каменев сделал одно предположение, и надо заметить, что для меня оно не оказалось неожиданным. Он высказал его как бы мимоходом, но я уверена, что ему была интересна моя реакция. Я только что поведала ему о том, что давно люблю русскую литературу, русскую музыку и танцы, русское искусство. И он произнёс: «Вам непременно надо побывать в России». Я ответила, что всегда мечтала об этом, и кто знает, может быть, когда-нибудь…. А он сказал: «Вы можете поехать со мной, и я организую вам сеанс позирования с Лениным и Троцким». Мне показалось, что он шутит, и не знала, что ответить. Наконец, я решила: «Дайте мне знать, когда это можно сделать, и уже через полтора часа я буду готова». Каменев предложил немедленно телеграфировать в Москву о разрешении на въезд!

18 августа. 1920 года. Среда.

Красин появился в десять утра, когда я сидела на улице около дома и просматривала газеты. Как и Каменев, он простился со мной в час дня. У него прекрасная голова, и он позировал словно сфинкс, горделиво и спокойно. Конечно, мы разговаривали, но его французский был не таким беглым, как у Каменева, и иногда нам приходилось переходить на немецкий. Это звучало довольно неуклюже, но мы сказали друг другу всё, что хотели!

Каменев рассказал ему обо мне и сообщил о моей вероятной поездки в Москву. Я же этой темы не касалась, пока Красин сам не упомянул об этом!

Что меня больше всего поразило в этих двух мужчинах, так это их удивительная невозмутимость, уравновешенность и терпение. Может быть, эта характерная черта их национального характера, или их так закалила сибирская ссылка? Они сильно отличались от большинства людей, позировавших мне. Те обычно проявляли нетерпение, куда-то торопились и постоянно вертелись. Красин похож на сфинкса. Он сидит прямо, с поднятой головой, и его заострённый подбородок с аккуратной бородкой дерзко выступает вперёд, рот плотно сжат. Он не улыбался, как Каменев, и не спускал с меня пронзительных глаз, пока я работала. У меня мурашки бегали по коже.

Красин сибиряк. Он рассказал, что его отец был чиновником, а мать – простой крестьянкой, и у них в семье было двадцать два ребёнка. Он сам был седьмым по старшинству и провёл детство в Сибири.

В час дня я горячо поблагодарила его за то, что он так долго и терпеливо позировал. В ответ Красин удивился и спросил: «А вы уже закончили со мной?». Я объяснила, что тороплюсь на поезд. Поэтому, быстро проглотив рыбу и несколько слив, я выбежала из дома к поджидавшему такси. За мной с чемоданом в руках бежал мой помощник. Я успела на поезд в Годалминг (Godlalming), который отправлялся с вокзала Ватерлоо в час пятьдесят. Мне предстояло провести два дня в гостях у семьи Миддлтон.

21 августа 1920 года. Суббота.

Днём я вернулась в свою студию и увидела огромный букет из роз с запиской от Каменева: