Слава Бродский - Бредовый суп

– А вот – рапорт Уральского горно-металлургического комбината, – сказал Митя. – План по добыче черного сланца выполнен на сто двадцать процентов.

– То есть, – сказал я, – перевыполнен на двадцать процентов.

Посмотрели мы с Митей на них. Вроде бы все нормально.

Вот с цепкостью, изворотливостью и живучестью – это у них всегда хорошо было. А с памятью и сообразительностью – с этим как-то похуже.

– А где же этот компьютер вообще стоит всегда? – спросил дядя.

Тут наш министр отличился:

– У меня в кабинете, – сказал он.

– А информация с заводов как поступает? – спросил дядя.

– По проводам, – не моргнув глазом, ответил министр.

Дядя был доволен ужасно. Потом они пошли в кабинет к Четаеву. А через пару часов вызвал Борис Борисыч нас с Митей и сказал, что дядя был в восторге и дал отзыв о системе как об уникальном явлении. И что он сказал, что это первый в стране компьютер, работающий на службе у народа, и просил поблагодарить создателей системы и выразить им свое восхищение. И еще дядя сказал, что системе нет аналога не только в стране, но, по всей видимости, и за рубежом, и он велел Четаеву без всяких там проволочек представлять ее на Государственную премию.

– Слушай, Илья, – сказал мне Борис Борисыч, – ведь ты же сегодня в отпуск уходишь.

– Да, – сказал я, – у меня поезд через полтора часа.

Тут мысли мои закрутились совсем в другом направлении. Вспомнил я, что все билеты на поезд у меня, что сам я на поезде не поеду, потому что мне надо машину гнать. И гнать ее, как всегда, буду ночью. Вспомнил, как Кирилл меня спросил:

– Ну, в этот раз ты не опоздаешь? Помнишь, как ты в прошлый раз нас подвел?

– Чуть не подвел, – уточнил я.

– Чуть не подвел, – согласился Кирилл.

А в прошлый раз я прибежал к поезду, когда он уже тронулся. И я бежал за ним с выпученными глазами. Ребята заметили меня и бросились в тамбур. И я видел, как кто-то уже теснил проводника от дверей. В одной руке у меня было три пустых фляги, а в другой – одна, но наполовину с медом. И я пытался на ходу забросить их в открытую дверь вагона. И та, которая была с медом, каким-то чудом упала вниз, под вагон. И я закричал что-то. И все закричали. И какой-то пассажир, не из наших, с испугу рванул стоп-кран.

А еще я вспомнил, что я должен домой заскочить за шмотками. И что хотя до переезда оставалось около месяца, уже сейчас было ясно, что больше четверых мы на него никак не наберем. И много еще чего такого вспомнил. И услышал я, как Борис Борисыч спросил:

– Ты куда едешь-то?

– В деревню, – сказал я, – на пасеку.

– Отдохнуть, значит? Это хорошо. Поезжай, отдохни.

– Ну так я побежал? – сказал я.

– Беги, беги, – сказал Борис Борисыч.

И побежал я отдыхать.

Г л а в а 2

Мы решили не спускаться до самого дна каньона и просто шли некоторое время по узкой тропинке вниз. Минут через десять мы увидели группу на мулах, которая обогнала нас в самом начале спуска. Они остановились, потому что один из них – мальчик – наверное, лет семи–восьми, испугался и попросил ссадить его с мула. Его отец тоже был там и стоял рядом с мальчиком.

Проводник позвонил наверх, и все стали ждать, пока оттуда придут забрать мулов у мальчика и у его отца. Мы тоже остановились там и стали смотреть вниз на каньон.

Еще наверху я слышал, как отец говорил мальчику, что мулы будут идти по самому краю обрыва, и это будет, наверное, страшно, и что билеты стоят двести долларов, и он не хочет, чтобы мальчик передумал, когда они уже начнут спускаться. Но мальчик сказал, что это не будет страшно, потому что в проспекте написано, что мулы никогда не ошибаются.

Проводник стал медленно объезжать всех своих. Он поправлял что-то у каждого и что-то всем объяснял. Рядом со мной сидел на муле парень в широкой шляпе. Выглядел он просто шикарно. Проводник подъехал к нему и тоже стал что-то поправлять у него.

– What’s your name, sir? – спросил проводник.

– Jim, – сказал парень.

– Where are you from, Jim?

– Philadelphia.

– Phi-la-deeeeeel-phia?! – сказал проводник. – What do you think so far, Jim?

– It’s beautiful, – сказал Джим.

– It is, – сказал проводник.

С нашего места на каньон открывался умопомрачительный и абсолютно фантастический вид. И все стояли молча, как завороженные.

Последняя прогулка

Москва–Сочи, 16–19 мая 1988 года

– А ты знаешь, что у них намечено на следующий год? – спросил я Кирилла.

– Нет, – сказал Кирилл.

– У всех всего будет абсолютно поровну, денег не будет, и в магазинах все будут давать бесплатно.