Пётр Пак - Три рая

Снова он вышел из тьмы и приготовился к дальнейшему путешествию на самый край Вселенной, как ощутил, что все изменилось. Гарри услышал сначала какой-то странный звук, тихие, почти не различимые волны. «Что это?» — удивился Гарри. Эти звуки не были похожи на отдаленный рев миллиардов солнц и волны ультрафиолета. Эти звуки не походили ни на что в бескрайних просторах Вселенной. Вдруг Гарри вспомнил: это были голоса людей, которых он знал, казалось, миллионы лет тому назад.

Все более разборчиво он услышал поющего ребенка и сразу узнал голос своего сына и колыбельную, которую пел ему. Он сразу вспомнил свою безутешную и разбитую горем жену, родителей, и что-то до боли знакомое напрягло его трансформированное существо и заставило снова почувствовать себя так, как чувствует человек.

Через некоторое время Гарри понял, что видит свою семью,

собравшуюся за столом, но уже не такую удрученную. Что-то светлое появилось над головой его любимой жены. Детки грустные, но уже не убитые горем. «Да, слава Богу, время все-таки лечит», — подумалось ему. И легче стало на душе, ведь так тяжело смотреть на муки близких.

За столом, помимо родственников, родителей и братьев с сестрой, были и соседи — Джаннет и Курт, а также близкие друзья детства и двое ребят, с которыми он служил в армии. Один из них — Джон — совсем погрузнел, а сержант в отставке Роббер был, как всегда, бравый и подтянутый.

Роббер со стаканом виски в руке встал и сказал:

— Давайте помянем раба Божьего Гарри, пусть там ему будет так же хорошо, как и тут. Это был мой лучший друг в армии. Остался он моим другом и здесь, на гражданке. Как бы нас ни разделяло время и расстояния, я всегда чувствовал его поддержку и опору. Помню, как сильно повредил ногу, спускаясь на лыжах с крутого склона в Альпах, в Гаргеллене, а Гарри в это время был в Финляндии по делам своей фирмы. Но как только он узнал, что у меня проблемы, сразу примчался в больницу и просидел там сутки, пока меня оперировали. К слову сказать, даже жена моя Алиса смогла приехать только через двое суток из-за сильного бурана в горах. Вы знаете, когда тебе мучительно больно и плохо, когда ты чувствуешь себя одиноким, даже в белоснежной палате больницы очень радостно неожиданно увидеть лучшего друга! Вечная ему память и пусть земля ему будет пухом!

Роббер выпил залпом виски и молча сел рядом с вдовой Гарри. Ее тело её сотрясалось от плача. Роббер приобнял ее, успокаивая, и она бессильно повалилась ему на плечо. Гарри стало бесконечно жаль Эмми, ему захотелось обнять ее, утешить, как бывало раньше. Какое же это счастье просто видеть эту женщину, свою жену, и как ему теперь не хватает любимой семьи!

Вдруг яркая и такая понятная мысль пришла в его сознание. Он подумал: «Ведь после смерти, после сорока дней, я должен буду навсегда покинуть этот знакомый и близкий мне мир. В святых писаниях это было точно определено. Сейчас я еще здесь, но скоро что-то неведомое — рай или ад — встретит меня. Что это будет? Смогу ли я ощущать себя и все вокруг так, как сейчас? А еще будет суд, и за грехи — неотвратимое наказание. Как я выдержу все это? Чистилище! У меня, наверное, будет шанс исправиться? В муках и огне». Ему снова стало страшно.

«Сорок дней на Земле и потом в муки исправления? Зачем же… Ведь там, где я побывал, такие яркие и красивые картины неизведанного мира. Я видел звезды и Млечный Путь. Это так понятно и прекрасно… Я слышал шум тысяч звезд, я несся, как свет, а жар не опалял меня и звезды не оглушали меня… Но теперь я тут. Зачем?»

И снова понимание происходящего осенило его. Он понял: нужно заново прожить свою жизнь, вспомнить все поступки, мысли, чувства и желания, чтобы приготовиться к великому суду!

Гарри снова начал погружаться в темноту безмолвия, как вдруг услышал голос отца.

— Сын, — говорил тот, — я всегда знал, что ты хороший человек.

Отец поперхнулся, он был суровым и немногословным мужчиной, как, впрочем, все те люди старшего поколения. Он, старый солдат, прошедший войну во Вьетнаме и не потерявший там человечности. Он редко рассказывал о тех событиях, никогда не хвастался военным прошлым, в отличие от своих друзей. Они изредка приезжали на праздники. И только из воспоминаний сослуживцев отца, когда спиртное развязывало им язык, Гарри слышал истории, холодящие кровь.

— Сын, — снова продолжил отец, прокашлявшись и смахнув слезу. — Я всегда гордился тобой и безумно тебя любил. Ты был моей гордостью, был примером многим. Я видел, что в тебе было лучшее, что мог представить счастливый отец. И я, к сожалению, так и не смог сказать тебе эти слова, когда ты был жив. Прости. Но я говорю их сейчас… Мне невыносимо больно и очень жаль, что ты безвременно ушел от нас.