Неизв. - Дочери Лалады. Книга 2. В ожидании зимы

Дарёна выскочила во двор, шатаясь от слабости. Слишком поздно: развешанные для просушки вещи намокли до нитки и отяжелели от воды, к чему их уже снимать? Пусть уж теперь полощутся… На несколько мгновений растерянность задержала её под струями дождя, и Дарёна едва сама не вымокла, но пересилила неподатливую заторможенность тела и укрылась под навесом, прилаженным над дверью. Блестящие от влаги доски настила скрипнули под шагами, и она вздрогнула всем сердцем, увидев вымазанные грязью носки сапогов и полы плаща травянисто-болотного цвета.

– Ладушка, ты чего тут стоишь? Меня, что ли, встречаешь?

Стальные щитки на груди Млады обожгли оружейным холодом ладони Дарёны, а глаза острыми сапфировыми гранями взрезали набухший, раздувшийся нарыв с виной. Обвив руками плечи женщины-кошки, покрытые сырой тканью плаща, она забормотала шершавыми, пересохшими губами:

– Младушка… прости меня. Помнишь, я тебя про сладкую вишню спрашивала? Очень мне её хотелось… И я нашла её с помощью кольца. Черешнею она зовётся, а растёт в саду у княжны Светолики. Я в гостях у неё побывала… Она мне всё показала… Часы башенные, трубу дальнего видения, парящее крыло, на котором человек может летать в поднебесье… Цветник с розами. Поля и огороды свои… Словом, все владения… Мы гуляли долго, разговаривали… Я черешни наелась. Долго я там пробыла, но ты не беспокойся, ужин состряпать я успела! Пирог ждёт тебя… Прости, Младушка, я не должна была с княжной видеться… но очень уж мне ягод хотелось! Так хотелось, что я не… мо… гу…

Последние слова, прерывистые от слёз, почти слились с шёпотом дождливого леса. Влажный холод порождал дрожь, челюсти сводило, щёки лихорадочно горели, а пальцы сковало ледяной невыносимостью… И невозможным, непостижимым спокойствием глаз Млады.

– Давай-ка в дом. Ну-ну, шагай, нечего здесь мокнуть…

Домашнее тепло казалось преувеличенным, рыбно-клейким, душным, но Дарёна считала себя недостойной его: уж лучше бы ей мокнуть снаружи, как забытое ею бельё. Млада снимала воинское облачение, а в её взгляде звенело суровое поднебесное спокойствие снежных шапок на вершинах гор.

– Вкусные ягоды? – только и спросила она, вешая промокший плащ к тёплой печке.

Дарёна смогла ответить лишь дрожащим от слёз кивком.

– Ну и на здоровье. А свобода – это испытание, ладушка… Не каждому она по плечу.

Смысл слов ускользал от ума Дарёны, но сердце смутно чуяло его подоплёку и мучительно болело. А Млада, переобувшись в домашние чуни, устало оперлась на колени руками.

– Где-то принято держать жену в строгости и каждый её шаг проверять, а мы даём ей волю и доверяем, – молвила она. – Я тебе верю.

– А я подвела тебя, – сорвалось с губ Дарёны, подёрнутых плёнкой сухой горечи.

Млада поднялась и положила ладони на печной бок, греясь теплом домашнего очага.

– Ты рассказала всё или что-то утаила? Что-то ещё было? – спросила она через плечо.

– Ничего больше, – проронила Дарёна.

– Значит, не подвела. Ну, давай пирог, что ли.

Сжавшееся в холодный плачущий комочек сердце медленно оживало… Ставя пирог на стол, Дарёна едва не уронила его на пол – к счастью, Млада успела подхватить.

– Но-но! Не надо ронять наш ужин! – воскликнула она. И усмехнулась: – Не ела ты, что ли, целый день, что руки ничего не держат?

– Да так, слабость немножко, – пролепетала Дарёна, у которой от усилий по переноске пирога дыхание превратилось в беспорядочно-мучительную ловлю ртом воздуха.

– Воду-то пила? – озабоченно сдвинулись брови Млады.

– Сегодня – ещё нет, – чуть слышно ответила девушка. – Некогда было…

– Так, кушай – и на печку.

Дарёна не смогла до конца осилить огромный кусок, который Млада ей отрезала. Бельё так и осталось мокнуть под дождём, а её окутал уют жаркой печной лежанки; Млада после ужина куда-то исчезла, закутавшись в плащ, но у Дарёны не осталось сил даже на тревогу. Впрочем, скоро женщина-кошка вернулась и поднесла к её губам ковшик.

– Матушка Крылинка беспокоилась, оттого что ты не пришла сегодня испить воды из Тиши. Я сказала ей, что у тебя дел было много, так она взялась меня стыдить – мол, не берегу тебя, не помогаю, всю работу по дому на твои плечи взвалила, а сама пальца о палец не ударю, – с усмешкой сообщила Млада, поддерживая ковшик в руке Дарёны, пока та пила. – Завтра мне в ночной дозор, а день свободный выходит, так что отдыхать будешь, а я уж как-нибудь сама управлюсь по хозяйству.

О Светолике и черешне не было сказано больше ни слова.