Олег Здрав - Растык Невезучий

Райцентр особо впечатления не произвел, да и не дали мне толком его рассмотреть, только въехали, тут же и каталажка оказалась. Выгрузив участкового и задержанного, водитель мгновенно умчался куда-то по своим торговым делам – оказывается транспорт реквизировали «именем революции», то есть на шару, и поэтому частник поспешил свалить при первой же возможности.

Милицейский УАЗ второй месяц в ремонте. Да и бензина для него не выделяют. Поэтому, кого поймали – тот и едет на вызов. Особо невезучих и «залетчиков» из дома могут выдернуть даже среди ночи. Простые деревенские нравы.

Записав показания и составив протокол, Пал Палыч, так зовут нашего деревенского Пинкертона, засадил в камеру, закрыл на замок и отбыл к начальству на доклад.

- Палыч, а чем мне его кормить? – поинтересовался сержант, на которого повесили заботу о заключенном.

- Чай, до вечера не помрет. А там уж, глядишь, в райотдел сплавим. Пусть они его кормят.

Выдав ещё парочку указаний относительно каких-то, не сданных вовремя, отчетов, участковый наконец удалился, оставив нас с сержантом Петровым наедине. У меня же выдалось немного времени поразмыслить о ситуации в которой оказался, и чем дольше я размышлял, тем больше убеждался, что положение мое незавидное. На улице – декабрь месяц, до ближайшего крупного населенного пункта, где можно затеряться, километров сто пятьдесят. Денег и документов нет, а побег из милиции, которая здесь до сих пор не переименована, грозит серьезными проблемами. Но не это главное – побег надолго, если не навсегда, закроет для меня возможность заняться изучением колодца, а это очень перспективная вещь в плане получения маны и других магических плюшек.

Поэтому, скрепя сердцем, отказываюсь от немедленного бегства и приступаю к изучению обстановки. Опорный пункт – слишком громкое название для пристройки к сельской школе из трех кабинетов и коридора, выделенной для богоугодного милицейского дела. Обезьянника, как такового нет – поэтому мне отвели какой-то чулан с крошечным окошком, похожим на форточку. Из мебели - топчан с матрасом, относительно чистый – похоже сержант Петров на нем любит на массу изредка надавить. Единственный атрибут, хоть немного соответствующий статусу учреждения – вместо двери в моей кладовке - решетка, сваренная из арматуры и амбарный замок, хранящийся отдельно от неё на подоконнике в кабинете напротив. По факту моя свобода ограничена лишь задвижкой, которую можно легко отодвинуть, просунув руку сквозь решетку.

Но сейчас это не в моих интересах, да и сторож в форме, судя по всему, считает аналогично. Впрочем, ему не до меня – сержант печатает отчет, пыхтя, изредка матерясь, с отчаяньем тыкая одним пальцем в клавиатуру со скоростью уставшего дятла. А тут ещё узник его тролит насчет «пожрать», сбивая и путая, приводя в отчаянье.

На самом деле я развлекаюсь, периодически рисуя в воображении руны в самых разных сочетаниях, экспериментируя над подопытным кроликом в милицейской шкуре. Расслабление, отрицание, усиление, искривление - отмена или наоборот двойной повтор – несчастный Петров на нужную букву попадает один раз из трех, и скоро волосы на голове рвать начнет из-за отчаянья.

- С утра не жравши! Имейте совесть, если закон для вас не писан! – донимаю сержанта Вову, который уже готов убиться «ап стену», приняв йаду, чтобы не мучиться. – Давай я вместо тебя быстро все напечатаю, а ты насчет хавчика что-нибудь придумаешь.

Петров рад бы пойти навстречу, но выясняется, что у него самого с продуктами не ахти. Но то, чтобы совсем нет, дома крупа, конечно, найдется, но пшенку и гречку я в сухом виде потреблять не соглашусь стану, а готовить здесь негде, да и до дома не близко.

Странные здесь порядки – милиционеры впроголодь живут, о чем и сообщаю печальному сержанту.

- Зарплату задерживают, да и сколько там этот оклад, - вздохнул Вовчик. – Можно колбасы в копперативном взять. Краковская у них зело пользительная, сами делают. Но у меня и так долг «под запись» – неудобно просить.

- Давай денег дам, а ты купишь.

- Не положено. Вдруг Палыч вернется, а ты один тут сидишь. Не смотри, что он в возрасте – службу знает, и ежели чего – три шкуры спустит.

-Чего же он до сих пор старлей, если службу знает? – поинтересовался я.

Уловив насмешку, сержант даже обиделся:

- Чего зря зубы скалить – человек за свою честность страдает. Ну и за упрямство тоже. Упрется, что твой бык и никак с ним не сладишь. Четвертый год звание ждет, а начальство … Не важно, на то оно и начальство.