Василий Гавриленко - Прячься, девочка, он уже здесь…

— Скорее, — волчица большими прыжками направилась к лесу.

— Вот это сказка! Мы — звереныши, — крикнул на бегу заяц, очень похожий на Алекса, даже со скобкой на большущих зубах.

— Да! Не думал, что буду полицейским в шкуре, — пропыхтел кот. — И значок приколоть некуда!

— Не болтай, Рис, — пролаял черный пес.

— Ты, Жучок, мною не командуй, — кот показал довольно внушительные клыки.

Соня заметила, что у всех этих зверушек человеческие глаза и шерсть не очень густая.

«Сплю я, что ли?» — подумала она и решила ущипнуть себя — но сделать это копытом было труднее, чем слетать на луну.

Лес предстал перед Соней совсем не таким, как тогда, когда она была человеком. Он наполнился шорохами и звуками, она слышала голоса деревьев, птиц и зверей, она видела жизнь там, где совершенно не ожидала увидеть. То тут, то там загорались и медленно гасли неведомые огоньки. С содроганием Соня увидела кладбище и темные тени людей, поддерживающие готовые упасть кресты. Когда она пробегала мимо, одна из теней посмотрела на нее горящими желтыми глазами и прошелестела:

— И ты здесь будешь, — Соня поняла, что мертвые видят через волшебство Грипл и она для них — человек, а вовсе не косуля.

Но телесные обитатели Гиблого леса не были столь проницательны — встрепанный зайчишка выскочил из-под лап Грипл и пустился наутек, а потом долго лежал под шиповниковым кустом, размышляя, что за дела мог иметь с волчицей его сородич — Алекс.

Шесть зверенышей бежали прямо к лесному озеру, вот уже под их лапами захлюпала болотистая почва, а еще через какое-то время из-за деревьев показалась водянистая синева.

Соня вспомнила, как Грипл предупреждала их о духах Гиблого леса, и, невольно оглянувшись, увидела одного из них. Существо, тонкое и безликое, с кожистыми гибкими крыльями, медленно плыло над болотом, с тихим настойчивым свистом втягивая воздух. Но дух леса не почуял зверенышей — спасибо тебе, Грипл!

Белая волчица добежала до самой кромки озера и остановилась, ожидая остальных.

— Веселенькая пробежка, — пропыхтел кот. — Видел бы меня Ник Кепезев!

— Это тебе не кросс в полицейском училище, — заяц от переизбытка чувств забарабанил по земле лапами.

Черный пес прядал ушами, настороженно прислушиваясь, а ласка с человеческой тоской глядела на темную воду. Последней прискакала косуля — Соня ненавидела физкультуру.

— Все? — подвывая, пропела волчица. — Никого не утопили духи, никто не присоединился к держателем крестов?

— Никто, — хором ответили зверушки.

— Тогда — вперед!

Волчица прыгнула в закипевшую воду и исчезла.

— Святая Пятница, — не сдержался кот. — Что она творит?

— Я не буду прыгать, — запричитал заяц.

Время шло, Грипл не возвращалась.

— Утонула, — пролаял черный пес.

— Не может быть, — усомнилась ласка. — Она знала, что делает! Соня, возвращайся домой. Не смей прыгать!

— Мама!

Вильнув пушистым хвостом, Анжела исчезла в синеве. Стая воронов снялась с подступивших к озеру дубов и закружилась, надрывно каркая.

Черные птицы, словно нарочно, кричали в унисон с идущими по воде кругами: Карр! — один круг, Карр! — второй, Карр! — третий…

«Я одна, совсем одна! За что мне это? — по мордочке косули побежала человеческая — крупная и соленая — слеза. — Вернуться домой? Но у меня теперь нет дома!»

Соня зажмурилась и прыгнула с крутого берега…

Дом желтых кувшинок

Она совсем не умела плавать и думала, что вода сожмет ее, словно тиски, и заставит станцевать страшный вальс — медленно кружа, утянет на дно. И Соня действительно опускалась куда-то, вот только объятий холодной воды совсем не чувствовала.

«Неужели я еще лечу с берега?» — подумала девочка и открыла глаза. Как раз в это мгновение ее ноги, а вовсе не копытца — встали на что-то твердое…

Изогнутая к небу поляна, окруженная кривыми черными деревьями, открылась перед глазами. Какие удивительные желтые цветы! Кувшинки? Соня потянулась к цветку и отпрянула, вскрикнув, — из красноватой сердцевины на нее глядели грустные человеческие глаза:

— Не срывай меня!

Тонкий голосок прозвучал в голове девочке, и тут же вслед за ним вся поляна огласилась криками:

— Не срывай! Мы и так настрадались!

— Я не буду, — прошептала Соня.

— Не срывай!

— Я не буду, — крикнула девочка, затыкая уши — писк цветов был невыносимым. Голоса примолкли, кувшинки задремали, наклонив к земле желтые головы.

— Соня!

Из-за широких стволов показалась Анжела — растрепанная и испуганная.