Александр Федута - Пять избирательных кампаний Лукашенко

Потому, как мне кажется, а вовсе не из-за страшилок, выпущенных в его адрес Кремлем, он и принял решение, давшее ему лишний президентский срок и лишние четыре года абсолютного страха за собственное будущее.

Он принял решение одним ударом покончить со всеми играми в демократию. Даже не стал дожидаться окончания кампании.

Владимира Некляева как обладателя самой многочисленной инициативной группы (а потому наиболее вероятно собравшего необходимое число подписей за свое выдвижение) избили за полтора часа до того, как люди по стране перестали за него голосовать. Как утверждали потом на суде милиционеры, преграждавшие путь некляевской колонне, избивали поэта-кандидата сотрудники неопознанной, но от того не менее государственной спецслужбы.

А после наступления дня (вернее, ночи) 20 декабря 2010 года, когда и площадь новоявленные «опричники», поставленные вне ответственности перед законом, разогнали легко и относительно непринужденно, ломая ноги девчонкам и расшибая носы пацанве, оставшихся участников всей этой трагифарсовой гонки из жизни насекомых похватали прямо в квартирах и отправили в кагэбэшную «сушилку». Знаю как было — ибо и я среди тех, кого хватали, оказался…

Некляева, отвезенного в больницу с диагнозом «сотрясение мозга», врачи выдали без малейших сомнений в том, что клятва Гиппократа — бумажка, которой можно подтереться, справляя большую нужду.

Распрямилка

А дальше «распрямилкой» стала пресловутая «американка» — внутренняя тюрьма белорусского КГБ.

Кто-то ведь и на самом деле распрямился, смог выдержать, пошел дальше по жизни.

Кто-то расписался в том, что политическая жизнь его закончена. Некоторые прилюдно расписались в телевизионном эфире. Некоторые без эфира, но дважды.

2015 ГОД. ПОСЛЕДНИЙ НЕРЕШИТЕЛЬНЫЙ БОЙ

Последняя по времени предвыборная кампания продемонстрировала, как мало, в сущности, значим уже все мы. Я не об избирателях. И не об оппозиции. Я о людях вообще. Обо всех, включая самого Александра Лукашенко.

Старт

Выборам 2015 года предшествовала всеевропейская катастрофа, какой стало российско-украинское противостояние. В непосредственной близости от границ маленькой, но очень суверенной Беларуси образовался очаг напряженности. На нем кипело варево, брызги которого неизбежно выплескивались и обжигали — благо, белорусы всегда пребывали в зоне сильнейшего информационного влияния мобилизованных на гибридную войну российских медиа.

В общем, задевало.

Страна погрузилась в раздумье: а может ли такое повториться и у нас? Ответ напрашивался сам собой: может. К такому выводу пришли все участники избирательного процесса.

Александр Лукашенко был уверен: его выберут хотя бы для того, чтобы за пределами страны никто не посмел усомниться в его стабильном контроле за ситуацией и тем самым спровоцировать внешнюю интервенцию — пусть даже и гибридную.

Оппозиция была уверена в том же.

Именно поэтому случились выборы, в которых никто и ничего не делал.

Бездействие как спасение

Если бы Лукашенко просто хотел легитимации, выборы прошли бы максимально открыто и прозрачно — примерно так же, как проходили они в 1994 году. Но он этого не хотел. Он и в этой ситуации боялся показаться слабым. Показаться в чьих глазах? Вероятно, в собственных. За столько лет он уже свыкся с мыслью о том, что ему придется отдавать указание понизить процент собственной поддержки, так что — ну как же на этот раз без этого, а? И Лидия Михайловна не поймет.

В общем, пусть идет, как идет.

Даже руководителем его предвыборного штаба была назначена министр труда и социальной защиты Марианна Щеткина — министр, которая в сложившейся безвыходной экономической ситуации даже печеньки не могла избирателям раздавать — не говоря уже о каких-либо преференциях местной власти, крупным государственным предприятиям и т.д. Не пугала — ну и ладно. Не обнадеживала — так оно тоже понятно.

Лишь бы не хуже. Пусть идет, как идет.

Оппозиция понимала, что любая попытка выйти не то что на площадь — просто во дворы собственных домов — приведет к печальному результату: электорат примет ее кандидатов за провокаторов, повяжет и сдаст участковым — в точности по примеру тех белорусских мужиков, которые во время восстания 1863 года за десять целковых сдавали жандармам вчерашних бар. Ну, чтобы жандармы их деревню не пожгли. Так зачем же дергаться? Повторять 2010 год оппозиции никак уж не хотелось. Да и Запад не поймет.