Юрий Орланов – Орлов - Краповые погоны

-У вас лица вон в ссадинах. Царапались что ли?

-Не дрались и не царапались, -ответил Санаев.

-Ладно, я вижу, как не дрались, сейчас я напишу рапорт на имя командира роты. Вы будете исключены из школы и завтра же поедете рядовыми в линейные роты.

Я молчал.

-Товарищ старший сержант, зачем отчислять, зачем в линейную роту? Не надо,– сказал Санаев. Замок внимательно посмотрел на него:

-Хорошо, Белов иди, Санаев останься.

Не знаю, о чём они там беседовали, но со стороны сержантов никакого наказания вообще не последовало. Что для такого случая было редкостью. Однажды, ещё в тайге, я подрался с одним из-за табуретки, так, ударили друг друга по разу, дело было перед отбоем, и вместо того, чтобы лечь спать, пол ночи с ним полы мыли в коридоре.

Вечером, когда мы готовились к вечернему осмотру, брились, пришивали подворотнички, ко мне подошёл дневальный свободной смены:

-Подойди к выходу, тебя там спрашивают.

-Кто меня может спрашивать?

-Я откуда знаю, парень какой-то не из нашей роты.

Я подошёл к посту дневального. У входа стоял неизвестный мне пацан небольшого роста.

-Чего тебе?– спросил я.

-Пошли со мной, поговорить надо.

Мы вышли на улицу, было уже темно.

-Пойдём со мной,– сказал парень, направляясь за казарму. Было тихо и безлюдно. Я пошёл за ним, догадываясь, в чём дело.

Как только зашли за угол, я увидел утреннего знакомого из другой роты.

«Опять двадцать пять»,– подумал я. Он резко дёрнулся, от неожиданности я схватил его за руки.

-Отпусти руки!

Я отпустил, не сразу, слегка трухнул. Оттолкнул от себя пацана. Мы стояли напротив возле угла. Вдруг резкий больной удар по лицу из темноты, видимо из-за угла. Потом ещё. Никого не видно.

-Ты зачем толпу привёл? -спросил я.

-Я один. Ты не видишь, что ли?

-Меня только что ударили два раза.

-Показалось,– ответил он. Из-за угла ещё пара ударов, один прямо в глаз. Непроизвольно я схватился за больное место.

-Ладно,– проговорил парень,– я б тебя здесь хорошо отделал, да боюсь стукачей, заложишь.

-Я не стукач. Трое на одного? Или сколько вас?

-Я тебя один бил.

-Да ладно… Я что, дурак что ли? Я же видел.

Один погон у меня был оторван, нос слегка разбит, под глазом небольшой отёк. Вернувшись в роту, я рассказал об этом Стародубцеву.

-Понимаешь, Вовчик,– ответил Коля, – что мы с тобой вдвоём сделаем?

-Да я ничего и не прошу, я понимаю. Тебя не собираюсь втягивать в свои проблемы.

Проходя мимо бытовой комнаты, я увидел Санаева, который бросил на меня любопытный, оценивающий взгляд и отвернулся, как ни в чём не бывало.

После этого между нами возникали ещё мелкие стычки на словах, но до драки больше уже не дошло ни разу. Он понял, что я даже если буду бит, всё равно буду стоять на своём, поэтому решил со мной больше не связываться, тем более, что мы служили всё-таки в одном взводе. К концу обучения у нас вообще установились дружеские отношения.

К завершению учебного курса мы почувствовали, что жить стало гораздо легче. Сержантам поднадоело нас гонять, муштровать и лишь иногда они ещё взбрыкивались. Так наш командир отделения Федорчук однажды, будучи в плохом настроении, за провинность одного из курсантов вывел нас на спортгородок и, дав команду «Бегом марш», заставил нас тупо бегать часа два, пока мы совсем не выбились из сил. А что мы могли сделать? Занятия по физподготовке положены, мы занимались согласно распорядку дня.

Во время кроссов мы стали «сачковать». На это нас наталкивали сами командиры. Если строй растягивался, то они останавливали впереди бегущих и после команды «Упор лёжа принять» заставляли их отжиматься до тех пор, пока не подбегали отстающие. Самые последние подгонялись пинками. Естественно, что те, кто хоть немного думал и не старался выслужиться, всегда бегал в середине строя, чтобы и не качаться по чём зря, и не получать пинки под зад.

Когда до экзаменов осталось совсем немного времени, служить стало вообще хорошо. Малина. Может, потому что мы уже всё умели, сержанты совсем перестали вытягивать в струну себя и курсантов, хотя некоторая злость ещё кое у кого и оставалась по инерции. Мы все конкретно привыкли друг к другу.

По вечерам нас стали рассаживать в кузова ЗИЛов и развозить по городу на посты для патрулирования, помогать милиции. Меня высаживали на участок, где патрулировали два молодых сержанта – милиционера. Участок был небольшой. Рядом был магазин, где я каждый вечер покупал конфеты. И жизнь казалась мне в это время просто замечательной. Это было что-то вроде увольнения. Парни попались свойские, даже пытались познакомить меня с одной девушкой. Но девушка, довольно-таки симпатичная продавщица, была постарше меня лет на пять, отнеслась ко мне, как к малолетке, испугалась моей невинности, нерешительности и отталкивающего запаха нафталина, исходящего от моей шинели.