Синчан - Паутина Белого Паука

Если бы она только знала, как на него подействовал звук ее голоса, в какой мгновенный и абсолютный восторг его вверг, Ева испугалась бы куда больше. Но брат всегда отличался буйными эмоциями, а воскрешение казалось ей достойным поводом для радости.

— Илия! — сердито окликнул близнеца Исаия. Илья остановился, но продолжал удерживать сестру над полом, словно не чувствуя веса. Оба они повернулись к своему старшему брату.

На самом деле на пару минут раньше родился как раз Илия, но Исаия с детства вел себя более серьезно, более ответственно, чем без особых возражений и заслужил статус старшего.

Ева смотрела на него и видела в родном лице нечто чуждое и постороннее. Не злое, но дикое, словно там, в серых глазах, блуждали тени, и мысли, что они приносили, не имели ничего общего с теплотой на коже в ясный летний день. По своему обыкновению Исаия хмурился, но страшная неподвижность делала из него незнакомца.

Сглотнув, Ева перевела взгляд на Илью — своего веселого, добродушного Илью. Он улыбнулся ей — широко и совершенно счастливо — но получился оскал. Тонкие, в половину ширины обычного зуба, его клыки влажно блестели сверху и снизу, как у хищного зверя.

Таращась на эти клыки, девушка протянула к его лицу руки, зачарованная ужасом, мягко раздвинула ему губы, чтобы лучше рассмотреть произошедшие с ним изменения. Более длинные верхние клыки выросли, буквально протиснувшись, меж парой зубов. Но коротким нижним не было места. Откуда же они взялись?

Ева все трогала и трогала эти странные зубы, гадая, когда Исаия сказал:

— В двух местах зубы выпали, и на их месте выросли клыки.

Девушка вздрогнула, словно выйдя из транса. Отдернула руки от лица Ильи, со смущением и полной растерянностью выпуталась из его объятий, отступила на шаг или два.

— Я… не знала. Я…

От результатов содеянного ей стеснило грудь, и все дальнейшие слова застряли в горле. Глаза жгло от желания разреветься, от ужаса перед тем, что она с ними сделала, чего лишила и на что обрекла.

Если бы Ева не согласилась пожить у них, если бы осталась дома, если бы не впустила Филиппа, если бы, черт, взяла отпуск и съездила к родителям!..

Проклятое, пустое и бесполезное «если бы» — не было и нет слова более жалкого и безнадежного.

— Мне очень жаль, — она не узнала в жалком скулеже собственный голос, — простите. Простите меня, простите…

Слезы все же хлынули из глаз, Ева спрятала лицо в ладонях. Сзади к ней приблизился Измаил. Она буквально ощутила его и тут же отдернулась:

— Не трогай меня! Это из-за тебя все! Это ты с ними сделал! Со мной! И они из-за меня… из-за меня…

— Эй-эй, Ева, ну, что ты? — Илья вновь сграбастал сестру в объятия, прижал к своей груди. Она всхлипывала, беспомощно утирала слезы, не зная, как сможет искупить перед ним и Исаией свою вину. — Шш, Ева, не надо. Все хорошо.

— Не хорошо, — прохрипела девочка ему в футболку. — У вас теперь клыки.

— Если бы были только клыки, я бы действительно разозлился, — спокойно заметил Исаия. Голос его звучал совсем рядом. До Евы дошло, что он подошел к ним вплотную, что делал редко и неохотно. — Но Измаил…

— Он почти убил вас.

Руки Ильи соскользнули с ее плеч, и Исаия занял его место. Он обхватил ладонями заплаканное лицо сестры, заставив поднять на него глаза.

— Мы не могли тебя защитить. Измаил показал нам это. Да, мы теперь вампиры, а ты и вовсе «сосуд», но мы с этим справимся. Ты меня поняла? Мы справимся.

— А будешь ныть, я тебя укушу, — осклабился Илья за его плечом. Шуточное обещание подкреплялось нешуточными клыками. И все же Ева улыбнулась. Да, они стали вампирами, но совсем не изменились.

По крайней мере, ей хотелось в это поверить.

Немного успокоившись, Ева обратила внимание на окружение. Все они таращились на нее — молчаливые фигуры, так похожие на простых прохожих. Лица одних — неподвижные, словно восковые маски, других — искаженные темной, гложущей алчностью. И если первые принадлежали вампирам, то с жаждой на Еву смотрели… люди.

— Ты — единственная во всей нашей стране, кто может даровать им бессмертную жизнь, — прошептал Измаил ей на ухо. Его ладони опустились на хрупкие, девичьи плечи, и в этот раз Ева не отдернулась. Исаия, стоявший перед ней, опустил взгляд и дотронулся до выглядывавшего из выреза паука. Дотронулся легонько, будто боялся сделать ей больно.

— Если снять подвеску? — спросил он, но не у Евы. Они — Исаия и Измаил — смотрели друг на друга поверх ее головы, пристально, не моргая, не уступая другому.