И. Завалишин: Описание Западной Сибири

1) что я государственный преступник, то есть лицо политическое, а не кабацкий посельщик, с каковыми он, Шишкин, бывши здесь целовальником в питейном доме, имел некогда дело за застойкой; 2) что я состою под покровительством III отделения собственной его императорского величества канцелярии, генерал-губернатора и гражданского губернатора края, и что выслать меня не может не только какой-нибудь мужик, но и чиновник, в прямом ко мне отношении по службе состоящий; 3) что засадить следует не меня, а его, Федора Шишкина, за ложное обвинение, 4 ноября учиненное, и вчерашний буйный поступок на улице; 4) что если он еще раз осмелится когда-либо остановить меня подобным образом на улице, то я прежде, нежели дойти до градской полиции, поступлю уже с ним, Шишкиным, как поступают с пьяным мужиком, лезущим публично в глаза к прохожему.

Если же я Федору Шишкину и должен по его мелочной лавочной торговле, то он обязан был прислать ко мне приказчика на дом с подписанным или им, или его приказчиком счетом; и я никогда от долгу своего не отпорен, а плачу оный по мере средств и возможности. Так поступает купец, себя уважающий, который хочет, чтобы и его уважали. Но ни в каком коммерческом уставе нет, чтобы за 8 руб. серебром, сумму, ничтожную и в глазах порядочного мещанина и не основанную ни на чем, кроме честного слова, истинный купец хватал потребителя за глотку, с сжатыми кулаками и грозя его выслать. Это показывает, что Федор Шишкин вполне мужик, неуч и будь у него действительно хоть миллион денег, неизвестно, какими темными путями им в дальней Сибири нажитых (ибо он здесь не на давних годах в виду целого города сидел в кабаке дом. подносчиком), он все-таки в глазах моих и всякого благомыслящего человека остается после всего им сделанного разлившейся кабацкой грязью, не больше!

Покорнейше прошу ваше высокоблагородие представить сие мое прошение в подлиннике господину начальнику губернии, ибо я с отходящей почтой представлю оное в копии его превосходительству с тем, чтобы прошение сие было повернуто на благоусмотрение господина генерал-губернатора Западной Сибири.

На подлинном написано: государственный преступник Ипполит Завалишин.

Тобольской губернии

город Курган.

Ноября 25 дня 1851 г.

С подлинным верно: [...] городничего Тарасевич. ГУ ГАОмскО. Ф. 3. Оп. 13. Ед. хр. 18298. Л. 72–73 об.

Ваше высокородие Александр Николаевич!

Вслед за поездкой сюда капитана корпуса жандармов г. Смолькова [13] Очевидно, И. Завалишин не простил Тарасевичу обыск в квартире, донесение начальству о пропаже конверта с деньгами со стола Ф. Шишкина и написал телегу вышестоящему начальству, что городничий не явился на какой-то важный молебен... Началась проверка поведения в быту Тарасевича... писал я 13 сентября господину генерал-губернатору и изложил подробно причины, почему поездка сия не могла привести ни к какому полезному результату.

18 октября, когда Тарасевич вздумал оподозрить меня в зажигательстве, писал я опять к Густаву Христиановичу.

Дошли ли оба письма сии, я что-то плохо верю, ибо господин генерал-губернатор на первое письмо мое к нему от 14 июня сам непосредственно благоволил отвечать мне чрез здешнего исправника от 6 августа из Омска за № 97. А первая моя жалоба заключала в себе обстоятельства, уже давно известные из дела бывшего учителя Лыткина [14] Именно с его подачи был произведен обыск на квартире И. Завалишина. . Возможно ли после этого, чтобы его высокопревосходительство умолчал на письма мои от 13 сентября и 18 октября, заключавшие в себе такие важные проступки, как покушение отравить меня и оподозрить меня в зажигательстве?

Наконец, 4 ноября, меня сделали уже вором! Прежде сего я писал тоже и к г. Энгельке 18 октября. Потом писал ему 8 ноября. А теперь пишу в третий раз и к вашему высокородию, прилагая копию с нового прошения, мною 25 ноября в градскую полицию поданного. Не пора ли положить этому всему предел и удовлетворить меня во имя правды, закона и совести? [15] В начале лета тобольский губернатор писал на имя Н.Н. Анненкова, что И. Завалишин аттестуется «нетрезвого поведения и неспокойного характера». Но при этом на гражданскую службу «мог бы быть принят... не иначе как канцелярским служителем» (ГУ ГАОмскО. Ф. 3. Оп. 13. Ед. хр. 18298. Л. 45 об. – 46).

Все это, милостивый государь Александр Николаевич, очень-очень худо. Здесь такие чудеса делаются, что, право, стоило бы разобрать их хорошенько и обратить строгое внимание на действия местного начальства. Кажется, довольно было писано, оставалось лишь проверить совестливо. И тем более, что писал все это не мужик и не крючкотворный ябедник, а я, которому можно было дать поболее вероятия, ибо вся жизнь моя есть служение слову истины.

Читать дальше