Дмитрий Распопов - Глоссарий

было пусто и гадко. Я не смог защитить её, не смог помешать братьям сделать ей больно.

После выздоровления я порывался пару раз свести с ними счеты, один раз даже почти

успешно проткнул Генри бедро, чуть-чуть не достав до живота. Отец обеспокоился моим

состоянием и сначала запирал меня в комнате, стараясь изолировать от братьев, а затем и

вовсе отправил их в гости к родственникам, чтобы мы не поубивали друг друга. Никто

кроме братьев не понимал, почему я так переживал и не мог простить им их преступления, все говорили.

- Ну подумаешь, побаловались с девкой, от неё же не убудет.

Братья же знали и молчали, лишь пожимая плечами, словно говоря, что «монашек

просто сбредил». Лишь после второго случая отец отправил их подальше, видя что кто-то

может умереть, если нас оставить в одном месте.

Я выздоровел и твердо решил найти Иду, пусть даже ради этого придется уйти из

дома.

Месяц спустя.

- Ваша милость, мы едва вытащили его из той дыры, - егерь склонился перед

графом, - еще немного и могли не успеть.

Я в грязной, дырявой одежде с чужого плеча стоял рядом, не шевелясь. Мне было

все равно на угрозы и крик отца, я пятый раз сбегал из дома. Первый раз я дошел до

соседнего города по следам своей любимой, правда там они отпустили нанятую телегу и

прибились к какому-то купеческому каравану, что уходил на юг. Так что я потерял много

времени пока смог узнать об этом, а также выяснить дорогу по которой они поехали. Я

смог даже поговорить с некоторыми людьми, которые видели Иду и её мать, они

подтвердили, что с ними было все хорошо, хоть девушка была очень грустной.

Отправившись по указанной дороге я прошел всего пару дней, но был перехвачен ловчим

отрядом егерей отца.

Все последующие попытки побега заканчивались одинаково, теперь зная где меня

искать, егеря тратили на поиски немного времени, а я не мог состязаться с ними - и они

находили меня везде - и в лесу, схороненным в листве и в самом последнем грязном

трактире. После третьей попытки что-то внутри меня надорвалось и я просто сбегал

потому, что не хотел оставаться в замке. Потеря любимой девушки легла тяжёлым камнем

вины на сердце, желания жить не стало, не говоря уже про все остальное.

Полгода спустя

- Я никуда не поеду, - я лежал на кровати и бездумно смотрел в потолок. Мама

только что сказала, что нам нужно ехать в замок барона де Кисси для помолвки с будущей

женой, так как ей вчера исполнилось четырнадцать лет. По договору родителей на

следующий же день они планировали помолвку, чтобы заявить всему высшему свету об

объединении наших семей.

- Анри! – матушка повысила голос, - это не обсуждается! Или мне позвать отца?

Я лишь безразлично пожал плечами, в подобном состоянии я пребывал все

последнее время.

Час спустя, выпоротый отцом, я молча протягивал руки слугам, которые одевали

меня и готовили к выезду.

- Я прошу тебя, - мать стояла рядом и заламывая руки пыталась до меня

достучаться, - будь ласков с девочкой. Для неё это такой стресс, вы ведь не виделись

больше семи лет, я помню как сама волновалась, когда меня готовили к первой встрече с

твоим отцом. Анри?! Ты слышишь меня?!

- Да мама, - ответил я, лишь бы меня не трогали.

- Обещаешь хорошо себя вести и быть хотя бы не таким молчаливым? Ты ведь

кстати так и не написал ни один портрет из тех, что я просила? Нельзя отказывать графине

Ельской, нарисуй хотя бы её!

Смена одних тем на другие была для мамы обычным делом, но мне было все

равно, я не собирался себя хоть как-то вести, все что я хотел – это чтобы меня оставили в

покое.

- Мне не нравится рисовать, - нужно было хоть что-то ответить, поскольку она

требовательно на меня смотрела.

- Да как так, - тон стал намного холоднее, - то тебя не остановить было, изрисовал

все стены в замке, то не нравится. Анри, мы приедем и ты нарисуешь этот дурацкий

портрет графини, я не могу вечно ей говорить, что у тебя меланхолия.

Я ничего не ответил, чем снова вызвал неудовольствие матери. Что я мог ей

сказать? Что когда я беру кисти и краски, то ничего не чувствую? Что в сердце не

рождается ничего, что раньше давало мне творить и получать от этого громадное

удовольствие? Думаю, она не поймет, как в общем-то и никто в замке не понимал меня

никогда, кроме одного человека.

- «Какой был смысл одеваться? – думал я, позволяя слугам тщательно меня