Миа Эшер - Миа Эшер – Сладкий яд

Я стесненно растираю ладонью грудь, глядя на знакомые формы, затянутые в черный шелк. Даже не верится, что эта статная женщина, которая выглядит так, словно в ее венах течет лед, и есть то разнузданное существо, с которым я был этой ночью.

– Ты еще здесь.

Сложив руки на груди, она прислоняется бедром к краю стойки.

– Ты заметил. – Мы встречаемся взглядами, и я замечаю в ее глазах поддразнивающий огонек. – Надеюсь, ты не станешь возражать, но я позволила себе вольность заварить кофе.

– Нет, – я откашливаюсь, – нисколько. Спасибо.

– Не могу почувствовать себя человеком, пока не выпью свою первую чашку кофе, – произносит она.

Заводит утреннюю беседу .

– У меня то же самое.

В неловком молчании мы глядим друг на друга, и спустя минуту я наконец-то решаю заговорить.

– Насчет прошлой ночи…

– Ты не обязан что-либо объяснять.

– Я не к тому. Просто хотел извиниться за то, как обращался с тобой вчера. Я был зол и выместил свою злость на тебе, а ты ничего этого не заслуживала. И еще… – Я морщусь, вспоминая звонок Блэр и то, что случилось после. – Черт, дико неловко, но…

– Стоп. Больше ни слова. Ты сразу предупредил меня о том, чего хочешь. Я согласилась и пришла сюда добровольно. Я большая девочка.

– Это какая-то проверка, когда ты говоришь одно, но подразумеваешь совершенно другое, а я обязан догадаться, что именно?

Она улыбается.

– Вовсе нет. Поверь, никакого скрытого смысла в моих словах нет.

Эта женщина вообще настоящая? Где ее носило всю мою жизнь?

– Ясно. – Подходя к ней, я замечаю, что она окидывает меня оценивающим взглядом. – Нравится то, что ты видишь?

Она не отводит глаз. Напротив, продолжает рассматривать меня – внимательно и неспешно.

– Вполне.

Ее ответ разрезает повисшее в воздухе почти ощутимое, почти видимое напряжение, и я, расслабившись, усмехаюсь. Да, у этой женщины есть яйца. Хотя можно и не удивляться, если вспомнить ее вчерашнее поведение. Остановившись напротив нее, я двумя руками берусь за край стойки по бокам ее бедер и нависаю над нею. А она не ведет и бровью.

– Осторожней, красавица.

Она облизывает губы, и отдача от этого зрелища уходит прямиком ко мне в пах.

– А что, если я не хочу быть осторожной? – Она опускает глаза на мою голую грудь. Поднимает руку, мягко ведет подушечками пальцев по моим тату. Изучает их. Под ее легкими прикосновениями меня тянет закрыть глаза и насладиться окутывающими меня ощущениями, но я все продолжаю смотреть, как ее пальцы обводят узоры, которыми разрисована моя плоть. – Маленький принц? – спрашивает она, наконец поднимая взгляд.

Я киваю. Отступаю на шаг назад. Ее вопрос вызывает новые воспоминания о Блэр, о том идиллическом дне, который мы провели вместе, и внезапно я начинаю тонуть – в них, в ней и в прошлом.

Проклятье . Ну почему я не могу выбросить ее нахер из памяти?

– Я сказала что-то не то? – спрашивает она, мило смешавшись.

– Нет, ничего такого… – Я хочу сказать ее имя, и в этот самый момент понимаю, что не знаю его. Отвернувшись лицом к гостиной, я откидываюсь на стойку с ней рядом. Наши плечи соприкасаются. – Можно кое о чем спросить тебя?

– Конечно.

– Как тебя зовут?

Она смеется. Я тоже хочу улыбнуться, но не могу.

– Не поздновато ли для таких вопросов?

– Лучше поздно, чем никогда.

Качнув головой, она протягивает мне руку.

– Меня зовут Рэйчел. Приятно познакомиться…?

Я беру ее руку, но не шевелюсь.

– Ронан.

– Приятно познакомиться, Ронан. У тебя симпатичная квартира. – Она отворачивается, прерывая нашу игру в гляделки. Переводит взгляд на копию знаменитого черно-белого снимка, где отряд американских солдат бежит по воде в сторону берега. – И хороший вкус.

– Ты знаешь Роберта Капу? (классик фотоискусства, основоположник военной фотожурналистики – прим. пер.) – Я приятно удивлен.

– Конечно. Я большая его поклонница. – Она подходит поближе к рамке. – Не думала, что ты можешь оказаться любителем фотографии.

Хмыкнув, я складываю руки на груди, засовываю ладони подмышки.

– Серьезно?

– Да. То есть, я понимаю, что встретила тебя на художественной выставке…

– Почти. Насколько мне помнится, мы так и не зашли внутрь, – поддразниваю ее я.

Она краснеет.

– Не суть. В общем, если человек пришел на выставку, это еще не значит, что…

Ее внимание привлекает что-то, лежащее на полу. С участившимся пульсом я смотрю, как она наклоняется и поднимает еще одно фото в рамке. Пока я мысленно проклинаю Джеки и желаю ей провалиться в ад, моя светловолосая гостья восхищенно рассматривает снимок. Я знаю, что там – смеющийся, растрепанный Олли, который гоняется за щенком по парку. Этой фотографией я горжусь, потому что у меня получилось запечатлеть в одном кадре и его невинность, и живость его характера.