Unknown - Скай Уоррен — «Красота становится тобой»

будто её словят на лжи. Даме за кассой и ему очевидно, что у женщины нет достаточного количества

денег. Она исподтишка возвращает бутылку воды и пудинг на свои места, прежде чем вернуться в

конец очереди.

Блейк наклоняется вперёд и говорит с кассиром низким тоном.

— Я бы хотел оставить деньги за счёт человека, который стоит за мной.

Глаза молодой женщины освещает понимание.

— Это я могу сделать.

— И если бы вы могли... — он строит гримасу, пытаясь придумать способ, чтобы это было

меньше похоже на благотворительность. Ему плевать, он хотел бы оставить больше, но подозревает,

что седовласая женщина будет против. — Если бы вы могли сказать, что это цепочка, люди делают

это всё утро, один за одним.

Уголок её губ приподнимается.

— Это мило.

Он качает головой, но не отвечает. Это не мило и не особенно — отдавать то, чего у него

навалом. Это трастовый фонд. Даже то малое, что он заработал как солдат и за краткое пребывание

на должности временного профессора, построено на богатом воспитании и отсутствии студенческого

31

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

долга. Блейк понимает свои привилегии, и хотя наслаждается более изысканными вещами в жизни

— такими как бренди и игра в бильярд, например — не стал бы выставлять это на посмешище.

Собрав пакеты и напитки в руки, он проходит мимо магазина подарков. Шарики. Чёрт побери.

Или, как минимум, цветы. Он всегда забывает. Он не хорош в больничной ерунде. На его теле

выступил холодный пот, когда он приехал на парковку, и его горло сжали тиски, когда мужчина

зашёл внутрь. Но всё равно его шаги даже не замедлились. Он знал, что Эрин внутри. Блейк прошёл

бы через коридоры ада ради неё и думал, что больница для этого сойдёт. Сжав зубы, он заходит в

лифт и поднимается на седьмой этаж.

Было облегчением ненадолго уйти. Он отвёз Эрин в квартиру её матери, чтобы она могла

принять душ и взять несколько предметов первой необходимости. Квартира маленькая, скромная. В

комнате Эрин по-прежнему куча розовых вещей, напоминающих счастье и надежду девочки-

подростка. Больше всего его поразила кухня. Его собственная кухня нелепо большая, с островком и

винным холодильником. Эта же кухня едва вмещает два человека, стоящих бок о бок. Маленькая

клинообразная столешница завалена почтой, ключами и ручками. Микроволновки нет. Будь то

дорогой дом его семьи или холостяцкие жилища его армейских приятелей, там всегда была

микроволновка. Здесь же просто не хватало места. Никаких ужинов с просмотром телевизора. Он

представлял, как подростком Эрин готовит на плите что-то маленькое и недостаточное — суп или

макароны. Не плохая жизнь, но это действует на него как брызги холодной воды в лицо.

В коридоре потолок увешан чем-то неизвестным, пожелтевшим и почерневшим. Унитаз в

ванной наклонён под углом. Вся квартира разваливается в руины, но его мысли продолжают

возвращаться к той кухне. В старой магнитной рамке — фотография маленькой Эрин с огромной

улыбкой и без передних зубов. Он представлял её гордость за свой дом, за свою маму. Он

представлял, как кто-то высмеивает её, находя эту слабость и используя для того, чтобы провернуть

нож.

Теперь он лучше понимает, почему Эрин сомневалась в них как в паре, почему сомневалась в

нём и в себе. « Она может осудить тебя », — сказала девушка о своей маме, но на самом деле имела

в виду то, что сама осуждала его. Иронично, но его худший страх, его лицо для неё ничто. Даже не

препятствие. Она переживала из-за своего статуса, из-за денег, а ему плевать. Он лучше отдал бы

свои деньги, отдал бы их ей , чем позволил этому встать между ними. Препятствия, удерживающие её

от него, теперь разрушались, ускальзывая под собственным весом, и уже разрушились.

После того, как ей выдался шанс принять душ и переодеться, они вернулись в больницу, где

Эрин поспешила наверх, а он вниз, чтобы захватить ланч. Его шаги замедляются, когда он подходит

к палате. « Нервничаешь из-за чего-то? » — насмехается он над собой. Кажется, не важно, насколько

он взрослый, знакомство с родителями всегда будет неуверенным. И, он должен признать, это едва

ли идеальные обстоятельства.

Кратко постучав в дверь, мужчина заходит внутрь. Мама Эрин, София, борется со своей

подушкой, сидя на больничной кровати. Эрин нигде не видно. После мгновения замешательства он