Алексей Толстой - Дон Жуан

Ты не забыл различною одеждой,
На всякий случай, запастися? Нам,
Я думаю, придется в Барселоне
Дня два иль три инкогнито прожить.

От капуцина и до пикадора
Припасены наряды всех сортов;
Лишь стоит их доставить на фелуку.

Я ночью сняться с якоря намерен,
Теперь же всех зову ко мне на пир.

Сеньор! Сеньор! Дворец ваш окружают
Со всех сторон святые familiares![21]
Весь двор уж полон стражи; все ворота,
Все двери ими заняты! Сейчас
Арестовать придет вас их начальник!

Ого! Должно быть, дон Йеронимо,
Тот новый член, которого из Рима
Они в Севилью ждут, шутить не любит!
Мы их принять готовы. Боабдил,
Твои одежды нам пришлися кстати:
Забавный мы затеем маскарад.
Ты будешь капитан, который в Кадикс
Йеронимо привез; ты ж, Лепорелло,
Ты – сам Йеронимо. Смотрите ж оба,
Я каждому его назначу роль.

С утра они в молельне заперлись.
Я подходил на цыпочках ко двери:
Там тихо все; порой лишь слышны вздохи,
А иногда невнятное рыданье
Да увещанья честного отца.
Должно быть, дон Жуан великий грешник!
Во время рейса дон Йеронимо
Мне говорил, что у него от папы
Инструкция особенная есть
Насчет сего еретика, Жуана.

Я наряжен его арестовать;
Из уст дон Йеронимо я должен
О том услышать, как мне поступить.

Вы подождать должны, пока они,
Свою беседу кончив, из молельни
К нам выйдут.

Извините, капитан,
Ответственность и служба мне велят
Немедленно войти в молельню. Мне
Не можно ждать!

Я умываю руки.

Отец, простите…

Это что такое?
Кто смеет нас в молитве прерывать?

Я наряжен от Sant’ officio
Арестовать Жуана де Маранья.

Как? Что? Теперь? При мне? Ты знаешь ли,
Мошенник… я хотел сказать: мой сын, —
Что я с инструкцией от папы прислан
И сам могу тебя арестовать?

Простите. Вот мандат мой! Я обязан
Вам предъявить комиссию мою.

Где твой мандат? Давай его сюда!
Офицер подает бумагу. Лепорелло ее раздирает.
Вот твой мандат! И знай, что булла папы
Дает мне власть Жуана де Маранья,
Заблудшую, но кроткую овцу,
Благословить и от грехов очистить;
Знай, что сей самый грешник, дон Жуан,
Которого арестовать пришел ты,
Моих словес проникнулся елеем,
Отверг душой мирскую суету
И поступает кающимся братом
В Севилию, в картозский монастырь!
Не так ли, сын мой?

Так, отец мой, так!
Мне мир постыл, я быть хочу монахом;
Моей беспутной, невоздержной жизни
Познал я сквернь, и алчет беспредельно
Душа молитв, а тело власяницы!

Ее ты примешь, сын мой, скоро примешь;
Тебе лишь испытанье предстоит —
И ты монахом будешь. Pax vobiscum![23]

Ну что! Чего стоишь, разиня рот?
Ты этого не ожидал, безбожник?

Отец…

Отец, отец! Скажи мне лучше,
Как исповедь ты нашу смел прервать?
Ты должен быть отъявленный еретик!
Распущенны вы все, я это вижу;
Но я вас подтяну. Ты знаешь ли
Железные ботинки? Пытку? Цепи?
Тюрьму? Костер? Проклятье церкви и…
И прочее, и прочее? А? Знаешь?

Я виноват, что вас прервал, но служба…

Нет, ты скажи мне, как ты не размыслил,
Что прерывать меня есть преступленье?

Отец мой, как я смею размышлять?
Начальству должен я повиноваться.

Начальству? Да. Но кто твое начальство?

Священный трибунал.

Так было прежде.
Но с той поры, как я ступил на берег,
Твое начальство я. Смотри мне в грудь
И выражай лицом подобострастье,
Доверье, благодарность и любовь.
Что есть повиновенье? Отвечай!