Джед МакКенна: Во сне: теория заговора

Никто не отвечает.

— Сейчас что-то должно случиться, — говорю я без слов, и бесплотный голос сообщает, что все в порядке.

— То-то, — отвечаю я.

— Могу чем-нибудь помочь? — спрашивает голос.

— Наушники, — отвечаю я, — и приводной ремень.

Бесплотный голос исчезает, к моей радости.

— Здравствуй, — говорит человек, на котором мне не удается сфокусировать взгляд, — меня зовут Джедвин.

— Здравствуй, Джедвин, — отвечаю я. — Меня тоже зовут Джедвин.

— Нет, — говорит он. — Джедвин.

— А, — понимаю я, — ты имеешь в виду Чедвин.

— Я так и сказал, — говорит он.

Что-то витает в воздухе. В глазах вспыхивает свет, и я задаюсь вопросом, ничего ли я не пропустил. Музыка превратилась в унылое глухое бумц-бумц, похожее на шум сломавшегося парохода. Помню, как страдал от гидромиандрии, и теперь я печален, но горд. Танцы прекратились еще до того, как начались. Джулианна Мур дарит мне многозначительный взгляд, и я столь же многозначительно смотрю в ответ. Я интересуюсь у нее, что нам известно.

— Тебе туда не попасть отсюда, — шепчет она.

Вот и все, что нам известно.

Я хочу пить и опускаю свою картонку. Что-то вот-вот должно случиться, а потом не случается. Мне скучно, я немного танцую, и получается довольно неплохо. Еще я знаю, что моя рука может пройти прямо сквозь этих людей, но я не хочу делать этого, потому что они мне самую малость нравятся.

— Вы веселитесь от души? — спрашивает меня Лизабель.

Я смотрю на нее, и она выглядит, как моя сестра-баронесса, так что я отворачиваюсь. Толпа разбивается на группы, и я вижу почему. Раздается отдаленный гул. Что-то приближается, но не приходит. Я все еще держу картонку, которая, по моим ощущениям, все объясняет.

— В ваших глазах изумление, — говорит блестящая женщина рядом со мной.

— Я не здесь, вот почему, — отвечаю я.

— Ну, — говорит она, — того и жди.

Я согласен, но не отвечаю. Что-то почти случилось. Я смотрю вокруг, не пропал ли кто еще. Я могу сказать, что уровни не те, но не должен дотрагиваться до ручки настройки. Жду, что будет дальше, и вот над садом ангел в белых одеждах попадает стрелой из света в ночь и называет это зимней луной. Майабель бежит ко мне, и я так счастлив. Я подхватываю ее на лету, предлагаю ей красный пропеллер, но она выбирает вместо него мое ухо, и вот мы плывем ночью по океану, и вокруг тьма.

(2) Где я жил и чего ради

То была легкая неоштукатуренная хижина, достойная приютить странствующего бога или богиню в величаво ниспадающем одеянии. И над моей хижиной веял тот же ветер, который овевает вершины гор, ветер, доносивший до меня лишь обрывки земной музыки, ее небесную часть. Утренний ветер веет всегда, и песнь мирозданиязвучит неумолчно, но мало кому дано ее слышать. На всех земных вершинах можно найти Олимп. (Генри Дэвид Торо)

Мы с Майей прибыли сюда в конце ноября. Природа была по-осеннему блеклой, не считая зеленого цвета рододендронов, а день серым и дождливым. Наш таксист, поначалу довольный заказом на дальнюю поездку, расстроился из-за последних нескольких миль по ухабистой гравийной дороге, пригодной только для серьезных полноприводных машин. За двадцать минут мы одолели половину подъема, а потом водитель стал сконфуженно разворачиваться. Полагаясь на навигатор, он решил, что до места осталась пара километров. Но оставалось больше.

Мы взяли такси там же, где я сдал арендованную машину, в которой мы провели предыдущие десять часов. А теперь таксист предлагал вернуть нас обратно на то же место, но мы с Майей вышли и отправились в путь своим ходом. Это Южные Аппалачи, довольно высокая их часть. Воздух был разреженным, сырым и прохладным, но не неприятным. Туманом были облака, которые мы видели снизу, где стояла табличка с сообщением, что начиная с этого места штат не отвечает за состояние дороги…

Мы шли и внимательно смотрели по сторонам. Я видел исцарапанные когтями деревья и знал, что это поработали медведи. Еще я высматривал рысей, самогонщиков, варщиков мета, браконьеров, полосатых гремучников и мокасиновых змей и надеялся, что все они уже впали в спячку. Майя слегка потянула воздух и вдруг застыла, уставившись в молочно-белую чащу, чуя что-то недоступное моему нюху, но никто так и не вышел из леса, чтобы нас убить.

Судя по следам на дороге, так далеко забирались только машины с самыми мощными протекторами. В какой-то момент дорога развернулась на 180 градусов и в течение двадцати минут мы преодолевали ряд подъемов и спусков. Когда мы поднялись на вершину последнего из них, я посмотрел вниз и за голыми деревьями увидел то место, откуда мы вышли: за все это время и с таким трудом мы преодолели метров сто. Вот здесь я и понял: пара километров, посчитанных навигатором, годились для ворона, летающего напрямик, а нам по извилистой дороге идти было куда дальше.