Владимир Титов - Печеная голова. Переход чрез реку

— «Нет.»

«Так во имя Пророка, чтож ты с нею сделал? съел ее?» .

— «Нет.»

«Она лежит y тебя в доме?»

— «Нет.»

«Ты ее спрятал в чужом доме?»

— «Нет.»

Вышел из терпения, невольник Манзури схватил Бабадула за бороду, и грозно тряхнув ему голову, вскричал: «шут! скажешь ли, что с нею сделалось.»

«Ее пекут;» отвечал поперхаясь портной «я уж говорил тебе…»

«Пекут!» воскликнул раб в великие изумления: «для чего ж ты пек ее? Для Еды что-ли?»

«Пекут, да и только;» отвечал Бабадул «я говорю правду: чего ж тебе больше? Тут он ему признался, что сделали он и жена его в недоумении.

«Веди меня к булочнику;» сказал Манзури «мы ее получим хоть полу-изжаренную если нельзя иначе. Кто бы подумал, что станут печь голову Янычар — Аги? Алла-иль-Алла.»

Они отправились к булочнику Гассану, в то время вынимавшему хлебы свои из печи; сказали, чего ищут, — и он без околичностей объяснил все обстоятельства переноса головы из горшка на стол цирюльника, почитая за счастие, что имеет случай отговориться от ответственности в деле столь опасном.

Все трое (Манзури, портной и булочник) пошли потом к цирюльнику, и спросили: что он сделал с головою первого своего посетителя?

Киор-Али, помявшись, начал божиться, что почел сей ужасный предмет непосредственным даром самого Эвлиса, по праву долженствовавшим перейти к Яур-Ямаки, который без сомнения поднес уже его своей неверной братии в виде кебабов. Полные изумления, на каждом шагу призывая Пророка, и не зная, чем кончится такой неслыханный ряд приключений, они присоединили брадобрея к своей шайке и пошли в гостиницу Янаки. .

Грек, изумлённый прибытием столь многих правоверных, имел уже предчувствие что они пришли за мясом, не столько вкусным как баранина. Когда его спросили о мёртвой голове, он стал упорно утверждать, что никогда её не видывал, и ничего о ней не знает.

Цирюльник показал место, где оставил голову, и поклялся в том именем Корана.

Манзури не успел приняться за исследование спорного дела, как они приметили чрезвычайное волнение, возникшее в городе за открытием двухголового Еврея, и за другим открытием, которое имело столь сильное действие на весь корпус Янычаров.

Манзури, в сопровождении портного, булочника и брадобрея, пошел к месту, где лежал распростертый труп Еврея, и каждый в изумлении узнал своего утреннего гостя— искомую голову,

Между тем Грек Янаки, зная, какой жребии его ожидал, не теряя времени собрал все деньги, бывшие y него под рукою — и бежал из города.

«Где Грек?» спросил Манзури, смотря кругом и думая, что он шел также за ними: «мы все пойдем к Султану.»

«Он бежал, поверьте мне» ответствовал цирюльник: «я хоть и слеп, но вижу, что он подарил Жиду лишнюю голову.»

Манзури хотелось бы взять голову назад; но его окружила толпа вооруженных и бешеных воинов, обещавших отмстить тому, кто y них отнял военачальника: потому он почел благоразумным удалиться, и в сопровождении трех свидетелей явился к своему повелителю.

Читателю легче вообразить, нежели мне описать, чувствования Султана, когда Манзури донес ему все, что случилось: где он нашёл голову Янычар-Аги, как она зашла туда и какое причинила смятение. Обнародовать подробно весь ход приключений — подвергло 6ы посмеянию и унизило б царское достоинство; но оставить дело в настоящем виде — также не было возможности: ибо смятение могло возвыситься до такой степени, что нельзя было бы унять его: оно могло бы и кончиться низвержением и смертию Монарха.

Султан несколько времени оставался в нерешимости, крутя кончики усов своих, и тихо твердя: Алла! Алла! — наконец велел призвать к себе Великого Визиря и Муфтия.

Испуганные внезапностью зова, сии два великие сановника прибыли к Императорским воротам не в завидном расположении духа;

но как скоро Султан уведомил их о смятении, возникшем в столице, они снова успокоились.

По некотором соображении решено, чтобы портной, булочник, цирюльник и кебабчи предстали пред судилище Муфтия, который, выслушав против них обвинение в заговоре на Янычар Агу и в покраже головы его для испечения, обрития, изжарения, осудил их заплатить пеню крови; но поелику кебабчи нанес голове огромную и неслыханную обиду, причинил тем бунт и сверх того был Грек и неверный: решили, чтобы Муфтий издал против него фетву, в силу которой каждый мог срубить ему голову и положить ее на том позорном месте, где он положил голову Янычар-Аги.

Потом Султан условился с великим Визирем, для усмирения Янычаров, назначить нового Агу, ими любимого, a прежнего схоронить с надлежащею почестью. Все 6ыло исполнено (кроме умерщвления бежавшего Грека) и спокойствие водворилось опять в Константинополе. Но к чести Султана надобно прибавить, что он не только заплатил за портного, булочника и брадобрея взысканную с них пеню, но еще дал каждому из них порядочное возмездие за претерпленное ими замешательство ( [12] Сия повесть взята из книги Adventures of Hadji Ваbа of Ispahan, приписываемой Мольеру, известному своим путешествием в Персию. Хаджи — Баба — род восточного Жиль — Блаза; в нем изображены все состояния. ).