Дэвид Грэбер - Фрагменты анархистской антропологии

Эта стратегия не была абсолютно неэффективной. Спустя десять лет, Сапатистская армия национального освобождения всё ещё существует, не испытывая потребности в боевых действиях, как раз потому, что они были готовы на некоторое время уменьшить значение «национального» в своём названии. Я лишь хочу подчеркнуть, насколько покровительственной была международная реакция на восстание сапатистов (или, если не стесняться в выражениях, насколько она была расистской). Потому что то, что предлагали сапатисты, это как раз-таки начать эту тяжёлую работу, которая скрывается за завесой риторики об «идентичности», о которой я говорил: попытки разработать ответы на вопрос, какие формы организаций, какие формы процесса принятия решений и их разработки потребовались бы, чтобы создать мир, в котором люди и сообщества были бы по-настоящему свободны самостоятельно определять, какими людьми и сообществами они хотят быть? А что же им ответили? Фактически им сообщили, что раз они майя, то они не способны что-либо советовать миру ни относительно процессов, посредством которых эта идентичность была построена, ни относительно природы политических возможностей. Как майя, единственно возможное политическое заявление, которое они могли донести до не-майя, это сообщение о том, что они являются майя. Они могли отстаивать право оставаться майя. Они могли потребовать своего признания как майя. Но сказать что-либо миру, а не просто констатировать свою принадлежность к майя, оказалось немыслимым.

Но кто прислушивался к тому, что они на самом деле хотели сказать?

Кажется, только толпы подростков-анархистов в Европе и Северной Америке, которые вскоре начали блокировать саммиты глобальных элит, тех самых, с кем антропологи поддерживают такой нелёгкий и мучительный союз.

Однако анархисты были правы. Я думаю, антропологам следует объединиться с ними ради общего дела. В наших руках инструменты, которые могут иметь огромное значение для человеческой свободы. Давайте возьмём на себя хоть какую-то ответственность за это.

Неожиданная победа

Самая большая проблема, с которой сталкиваются движения, выступающие за прямое действие, состоит в том, что мы не умеем распознавать победу.

Это утверждение может показаться странным, потому что многие из нас в последнее время не чувствуют себя особенно победоносно. Большинство анархистов сегодня считают, что движение за социальную справедливость было большим мыльным пузырём: разумеется, оно многих вдохновляло, но ему не удалось ни укорениться на организационном уровне, ни изменить очертания власти в мире. Антивоенное движение разочаровало нас ещё больше, поскольку анархисты и анархическая тактика были слишком маргиназилированы. Война, разумеется, закончится, но просто потому, что войны всегда заканчиваются. Мы не чувствуем себя причастными к изменениям.

Предлагаю посмотреть на это с другой стороны. У меня есть три начальных утверждения:

1. Как ни странно, правящий класс живёт в страхе перед нами. Управленцев всё ещё преследует перспектива быть повешенными на столбах, если большинство американцев вдруг поймут, что замышляют власть имущие. Знаю, это кажется невероятным, но тяжело найти другое объяснение тому, как они впадают в панику, как только на горизонте появляется возможность массовых протестов, а особенно массового прямого действия. В этом случае они обычно пытаются отвлечь внимание, затевая какую-нибудь войну.

2. В какой-то мере эта паника небезосновательна. Массовое прямое действие, особенно если оно организовано на демократических началах, невероятно эффективно. За последние 30 лет в Америке было только два случая подобного массового действия: антиядерное движение конца 70-х и так называемое «антиглобалистское» движение, начавшееся приблизительно в 1999–2001 году. В любом из случаев главные политические цели были достигнуты намного быстрее, чем большинство вовлечённых в движение людей этого ожидали.

3. Настоящая проблема, с которой сталкиваются подобные движения, в том, что скорость их первых достижений всегда застигает участников врасплох. Мы вечно не готовы к победе. Мы начинаем воевать друг с другом. Эскалация репрессий и отсылки к национализму, которые неизбежно сопровождают очередной виток военной мобилизации, играют на руку авторитариям с обеих сторон политического спектра. В итоге, когда нашу первую победу наконец можно пощупать руками, мы обычно уже чувствуем себя неудачниками и даже не замечаем её.