Ольга Горовая - Наваждение

Но и это зыбкое затишье разрушилось в конце марта. В один из тех вечеров, когда Дима снова вернулся от губернатора слишком поздно. Она вновь ждала его, и так же сжимала веки, притворяясь спящей. Только в этот раз Калиненко не поддержал ее игру.

- Давай, Лиза, я знаю, что не спишь, - заставив ее вздрогнуть, проговорил Дима. - Поднимайся, родная. Надо поговорить.

Он прошелся туда-сюда по спальне, а она села, опираясь на подушки и настороженно следила за мужем. Ничего хорошего, как ей казалось, подобное начало, да и сам момент, выбранный для разговора - не сулил. Свет в комнате Калиненко не включал, просто оставил открытой двери в коридор, где горела “дежурная” лампочка. И это все Лизе тоже почему-то не понравилось. Но хоть глаза не резало после долгих попыток уснуть.

Хотела спросить - что случилось? И не смогла. Почему-то стало страшно открывать рот и нарушать тишину, в которой Калиненко сейчас размеренно преодолевал пространство комнаты от угла до угла. Слева - направо. И назад. И снова.

Лучше бы остановился. Ей-Богу, стало бы легче. А так Лиза не могла сосредоточиться. Не могла понять, что с ним. И все больше нервничала. Комкала одеяло, стараясь внешне казаться спокойной. И он казался спокойным. Очень. Только таким собранным, практически “захлопнувшимся”, что она совершенно не могла понять ни его мыслей, ни настроение. И тут Дима наконец-то замер посреди спальни, похоже, придя к какому-то решению.

- Собирай чемодан, ты сейчас уезжаешь.

В его лице ничего не поменялось. Глаза смотрели спокойно и ровно. И голос был безучастным. И все это настолько не соответствовало самой обстановке, напряжению, сковавшему саму Лизу, что она просто не поняла.

- Что? - переспросила хриплым шепотом, уверенная, что ослышалась.

- Ты должна уехать через час. Собери какие-нибудь вещи. Остальные я потом пришлю, - тем же тоном повторил Дима.

- Куда? - она моргнула несколько раз. И даже вдавила пальцы в ладонь, сомневаясь, что все же не уснула, пока ждала его.

Может потому теперь ничего понять не может.

- Тебя Гена отвезет, не переживай, - отмахнулся Дима и подошел к кровати, протянув ей руку. - Давай, Лиза, времени до отъезда немного. Не задерживай.

Она поднялась, почему-то обхватив живот руками. Словно закрываясь. Ничего не могла понять. Вообще. Слова и мысли не складывались. Все, что приходило в голову - не вязалось с поведением самого Димы. И это сбивало с толка, разрывало привычные шаблоны и реакции. Оглушало ее.

- Что собирать? - так же тихо спросила она, почему-то не решившись дольше подержать его за руку. Дима весь словно закаменел, настолько напряжен был. А внешне вообще не было заметно.

- Что тебе на первое время нужно для нормальной жизни? Не бери много. Это все пришлют, - он не смотрел на нее, обводил каким-то отстраненным взглядом шкаф, полный их одежды. - И сейчас удобно оденься. Сыро на улице. Противно. Туман.

Лиза все меньше ориентировалась в происходящем. С каждым его ровным и отстраненным словом, лишенным любых эмоций, будто в какой-то транс впадала.

- Давай, быстро, - еще раз поторопил ее Дима, похоже, не замечая реакцию Лизы.

После чего просто развернулся и вышел из комнаты. А она стояла у открытого шкафа, со странным чувством какого-то краха. Ощущая себя хуже, чем когда он ей в прошлом велел на аборт идти, посмеявшись. Потому что совершенно ничего сейчас не понимала в происходящем. Словно на краю огромного обрыва стояла, понимая, что назад уже сделать шаг не может. И путь один - вниз, в обрыв. И дыхание пропадает, а в душе разрастается дикий и неконтролируемый страх.

Ровно через час она спустилась вниз. За чемоданом поднялся Гена. Калиненко ждал ее у входных дверей.

Час ночи. И свет только в прихожей. И странная тишина. Гена не останавливаясь прошел на улицу с чемоданом. Она же замерла напротив Димы, все еще не понимая ничего, даже не зная, стоит ли спрашивать о чем-то. Да и о чем? На какой ее вопрос он ответил? Калиненко помолчал несколько секунд, прямо встретив ее взгляд, не уклоняясь и не отворачиваясь. Выражение его лица было таким же, как и в спальне. Но вот эти глаза… Там что-то такое затаилось, что Лизу вдруг затрясло. И захотелось плакать, навзрыд. Рыдать просто. Она задохнулась воздухом, пытаясь взять себя в руки. И Дима это уловил.

Протянул руку. Обхватил ее щеку ладонью. Сжал. Притянул к себе так, что они коснулись лбами.

- Береги себя, поняла? Иначе… - Дима замолчал.

И Лиза так и не узнала, что “иначе”.

- Можно, я останусь? Пожалуйста, Дима? - как-то жалко, почти по-детски, попросила она, хоть еще секунду назад собиралась молчать. - Любимый…