Ольга Горовая - Бабочка

- Сережа?

В ее голосе так отчетливо прозвучало недоумение и потерянность, что я хрустнул суставами пальцев, так и накручивающих ее волосы.

Сомнительно, что я сумею убедить Бабочку, что вот это все ей привиделось. Моя девочка достаточно знала о сексе, в том числе и благодаря нашим разговорам, чтобы не понимать – я хотел ее. И сейчас хочу так, что все из головы выдуло. А как-то надо. Надо убедить, свернуть, пропетлять. И вернуться к прежним отношениям. Это правильно. И для нее лучше всего.

- Что не так?

Бабочка чуть приподнялась, опираясь на мои плечи, и уперлась своими локтями в матрас, отпустив меня. Без ощущения ее рук на моем теле отвращение к себе стало еще сильнее. Я перекатился на бок, освободившись от захвата ее ног, и сел около Бабочки, уставившись на руки, которые сцепил перед лицом. И откашлялся, когда понял, что горло перекрыло напрочь:

- Нам надо вызвать врача, чтобы осмотрел твой порез. Сейчас в ванной отмокнешь, а я пока с чаем решу, и врача вызову, - голос все равно был низким и грубым, как рашпиль. – Они еще… еще что-то с тобой сделали, Бабочка? – выдавил я из себя, подозревая, что Малый мог ее долго бить.

Не поворачивался. Не был уверен, что выдержу, что удержусь, если гляну на нее.

Но вместо ожидаемой реакции дальше начался полный абсурд.

- Сережа, - ага, будто бы моя Бабочка собиралась позволить мне спрыгнуть с темы. Размечтался. Ее руки скользнули по моей спине. И всем телом Света вдруг прильнуло ко мне. Подбородок уперся в мое плечо. – Я не понимаю, - несмотря на настойчивое объятие, растерянность из ее голоса никуда не ушла, стала сильнее. – Тебе неприятно? Ты думаешь, они … думаешь, они меня насиловали? И поэтому… Тебе противно? Что я? Они не трогали, правда, только ударили и…- принялась объяснять Света.

Приехали. Полный аут. Такого развития ее мыслей я не мог предугадать.

- Чего?! – рявкнул я. Мысленно долбанул себя по лбу, и сбавил напор на два оборота. – Бабочка, ты каким местом думаешь?! Ты что говоришь такое? Слушай, большей пурги я от тебя за всю жизнь не слышал!

Не совсем уверенный, что поступаю верно, я все же повернулся к ней и обнял Свету, убеждая самого себя, что не зарывался лицом в ее волосы, не прижимался к ее плечу. Это так вышло просто, она так села, случайно задев меня…

А кожа до сих пор холодная и покрыта пупырышками. Надо быстро согревать. Более традиционными и безопасными методами, чем я использовал пока.

- Я за твое здоровье переживаю, а ты чушь всякую выдумываешь! – Мои руки крепко держали ее за плечи и пояс. – И даже если бы эти уроды… Если бы они… - у меня язык не поворачивался такое произнести. Это было кощунством для меня, что с ней могло б случиться такое. По моей вине. – Ты – всегда будешь неповторимой, идеальной, самой… Самой… - у меня реально не хватало слов выразить это все, объяснить. – Ты – лучшая, Бабочка. И ни один урод тебя пальцем не тронет. И даже если бы такое случилось – ты… - я прижал ее голову к своему плечу рукой и коснулся губами виска. – Ты самая-самая. Никогда не забывай этого и не выдумывай ничего, - раздраженный собственным, неясно откуда вылезшим косноязычием, рыкнул я.

Света приникла ко мне, словно каждой клеточкой пыталась прилипнуть. И глубоко вздохнула:

- Я тебя очень люблю. Очень-очень. Так боялась, что не успею этого сказать уже…

Так, судя по всему, разговора нам с ней не избежать. Да и потом, мы всегда с ней обо всем откровенно говорили. Возможно, и здесь хватит обходиться недомолвками.

- Бабочка, я знаю, что ты меня любишь, - наступив на горло самому себе, откашлялся я, продолжая ее обнимать и гладить по макушке. – Я же твой дядя. И единственный, кто у тебя остался…

Света застыла у меня в руках. Я почти наяву ощутил, как у нее что-то в голове «щелкнуло», и как упрямо дернулись ее плечи:

- Я люблю тебя по-другому. Не как дядю. Да и мы оба знаем, кто ты мне на самом деле, - вздернув подбородок, твердо заявила мне Света. – И я не маленькая, Сергей. Только что мы с тобой не куличи в песочнице лепили.

Несмотря на всю сложность и тягостность ситуации, мне захотелось ухмыльнуться.

Бабочка моя всегда готова была «с места в карьер» рвануть. Казалось бы: после такой ситуации, после такого стресса – другая бы скукожилась в уголке и выла бы в голос. А Бабочка со мной спорит, и соблазнить пытается.

Правда, понимал я, что и тут не обошлось без передоза адреналина. И возмущение, гнев – такой же способ снять этот передоз, как и рев или секс. Вряд ли она осознавала это, но интуитивно нашла способ выплеснуть эмоции. Я не мог и не собирался ей мешать: