Ольга Горовая - Бабочка

- Прости, Бабочка, - выдохнул я, ощутив новый удар вины.

Опять напортачил. Столько обещал, а сам и макнул в суровую реальность, по своему недосмотру и расслабленности.

- Ну что же ты глупый такой, Сережа? - всхлипнула она.

Я не знал - почему. Рассмеялся от облегчения, вспомнив наши вечные препирания, когда я считал, что знаю что-то лучше, а она мне свое доказать пыталась. Света тоже хмыкнула. Задрожала сильнее, забралась ледяными руками мне под пальто. Лицом прижалась к шее.

- Вернулся же. Я знала, что вернешься. Ты мне обещал. Люблю тебя, - запрокинув голову, прошептала она мне в подбородок. - Только больше так…

- Никогда, Бабочка, - теперь я ее оборвал. - Все, драгоценная. Мы - свободны. Что хотим, то и делаем теперь.

- А убийство? - еле слышно прошептала Света в район моего свитера.

- Откуда знаешь? - удивился. Всему. И осведомленности, и тому, что все равно при этом так встретила. Без сомнений. Бабочка моя.

- Костя пытался хоть что-то узнать. Звонил, писал знакомым, кто там остался. А потом ему Артем сам написал. И сказал, что отца убили и… - Она сделала глубокий вдох. - Что тебя подозревают. Но он не верил, Сережа. Даже он не верил. Говорил, что у отца враг был серьезный. Но точно не ты. И это все как-то тупо…

- Не я, Бабочка. Не я. - Снова сжал ее до хруста. Притиснул к себе. - И как не пытались повесить, не вышло. Обломали об меня зубы. Все подозрения сняты. Нашли виновного.

- Кто? - она подняла свои глаза-угольки на меня.

И снова резануло, как изменилось это выражение, враз сделав ее взрослой. И слишком умной. А еще, я понял, что мне пофигу. Люблю ее. Влюбился снова. В жену. В Бабочку свою. В такую, какой бы она ни была. Главное, что моя. И теперь уже ничего не мешает.

- Не важно, Бабочка. Это уже не наше дело. Свои там со всем разберутся. Это уже их дело. Наше все - здесь.

Она облизнула губы, будто еще что-то хотела спросить. Но промолчала и только кивнула.

- Пошли домой? - то ли предложила, то ли попросила она.

- А пары? - уточнил я, хотя сам был обеими руками “за”.

“Да какая разница? К черту эти уроки! Она мне нужна! Сейчас. В эту же секунду просто”

- Отработаю.

Света не дожидалась больше, схватила меня за руку и потянула к скамейке, где вещи бросила. Будто услышала, по глазам прочла все мои мысли. Жадные и рванные. Горячечные. Я кивнул ее друзьям, не совсем зная, что и как им Бабочка пояснила. Но ребята, вроде, не выглядели ошарашенными. Скорее, оба радовались.

- Спасибо, - поблагодарил обоих, уже поняв, что друзья поддержали мою Бабочку.

Оказались самыми надежными. И даже порадовался, сумел, что когда-то уговорил ее с ними не рвать.

Костя кивнул и за себя, и за сестру, которая не могла скрыть свое облегчение. За Бабочку, думаю. И я в который раз подумал о том, как много потерял их отец, отдалив детей от себя после смерти жены. Оба замечательными людьми стали. Надежными. Искренними.

Пожал руку Косте. Улыбнулся Катерине, не впервые “спасающей” мою Бабочку. На автомате как-то, натренированный за многие годы привычкой “выдерживать линию” в любой ситуации. А у самого уже крышу рвало. Никого не хотел видеть, по факту. Ничего надо не было. Только Бабочка! И я поддался. Сдался на милость этой своей нужде! Схватил крепче дрожащие пальцы Бабочки. Уже сам потащил Свету к машине.

Домой. Домой! Никого больше не хотел видеть и слышать. Ничего сейчас не было нужно. Все остальное потом. А сейчас мне ощущением Светы в своих руках хотелось насытиться за все эти гребанные дни.

Света

Не верилось. Просто не верилось. Хотя я не позволяла себе отчаяться и все это время ждала. Убеждала себя и Катю, что любимый вернется. Подруга не спорила и не перебивала, только обнимала меня крепко. Особенно после того, как Костя про убийство узнал… Но я продолжала говорить, что Сережа вернется. Не сегодня, так завтра. И завтрак ему каждый день готовила, как дура рыдая над кофе. Но заставляла верить и себя, и друзей, что он со всем справится. Он мне слово давал. А Сереже я верила, как никому в мире.

И вот он! Здесь! Я знала, что приедет! И плевать на отчаяние, которое приходилось придушивать ежеминутно!

Хотелось ухватиться за него руками и ногами, уцепиться за шею, прижаться всем телом и не отпускать от себя и на шаг. Дышать им. Но я этого не делала. Просто продолжала держать Сережу за руку. И не могла отвести от него глаза. И он держал мою руку. Даже когда мы в машину сели, не хотел отпускать.

Мне грудь распирало: от радости, от невероятного облегчения, что вернулся. Здесь. Живой. Со мной! И так много хотелось рассказать, спросить… Но я молчала. Боялась, что если рот раскрою - разревусь, как девчонка. А он переживать начнет. И себя корить будет. Я же знаю. Не хотела добавлять ему мороки и волнений. Наоборот, что угодно сделала бы, чтобы и Сережа сейчас только облегчение и радость испытывал. Видела же, ощущала, насколько он устал и измотан, пусть и делает вид, что все нормально, и он - непробиваемый. Это лет пять назад он смог бы меня провести таким видом, поверила бы. А сейчас, не нуждалась в придуманном “непробиваемом” образе. Знала, что тоже человек. Со своими ошибками, сомнениями и страхами. Очень многое поняла за эти дни. Наверное, больше, чем за всю предыдущую жизнь с ним. Прочувствовала на своей шкуре, как непросто еще о чем-то думать, когда внутри все от боли и тоски в узел сворачивается, а ты вынужден о других думать, дела решать, обеспечивать стабильность, да еще и работникам своим внушать уверенность, что все нормально и запланировано. Много чего поняла за последние дни и ночи, особенно, когда пошла с Костей к поверенному, чтобы хоть немного в ситуации с делами любимого разобраться. Никогда до этого не думала. А тут… Как прозрение, наверное. Не особо приятное для самой себя. Потому что задумалась о том, как жила. Осознала (причем, подозреваю, что до сих пор не в полном объеме), сколько Сережа всегда на себе тянул, не позволяя ничему омрачать моего существования, отводя любые “тучи” с моего небосклона, лишь бы я ни о чем не беспокоилась.