Дженика Крезент - Табу

Сейчас я ощущал себя на первобытном уровне, как животное, готовое разорвать этого засранца на куски. Просто глядя на него, я хотел не убить его, но очень сильно навредить этому ублюдку. Прямо сейчас, в этот раз, я хотел преподать ему урок... который он будет помнить до конца жизни. Это было гораздо лучшее наказание, чем просто положить конец его никчёмной жизни.

Я ужесточил свою хватку, сильнее сжимая пальцы на его шее, и наклонился поближе. Я смотрел ему прямо в глаза и видел, как лопаются капилляры, белки покраснели, а рот открывался и закрывался, когда он хватал им воздух. Я почувствовал, как сквозь меня пронеслось садистское удовольствие.

- Прекрати, - выдохнул ублюдок. Мужчина пытался молить о пощаде. Но у меня к нему нет, ни сострадания, ни сочувствия. Я ослабил свою хватку настолько, что он смог дышать. Я не хотел, чтобы это закончилось.

- Я хотел убить тебя за то, что ты сделал, но Поппи этого не хочет. - Я поднял руку и поместил кончик биты прямо на его голове. Бита была больше для демонстрации. Мне нравилось работать руками, и для этого был кастет. - Но я бы солгал, если бы не сказал, что слышать, как кости ломаются под этой битой, не заставило бы меня чувствовать себя чертовски хорошо.

- Я сожалею. Она ничего не значила для меня.

Я оскалил зубы, зная, что этот ублюдок пытался притвориться, что он ничего не хотел делать, и как будто она ничего не значила.

- Ты сожалеешь, потому что знаешь, что тебе пиздец.

Я снова усилил хватку, но затем отпустил его. Прежде чем он упал на пол, я нанёс удар кастетом в лицо, видя, как вспарывается плоть и брызжет кровь. Мудак повалился на пол, кашляя и шипя.

- Я... - он снова булькнул, и я ухмыльнулся. Меня не волнует, что он сказал. Моя тёмная сторона поднялась, и, блять, это невероятное ощущение.

Я знал этот тип парней, и видел их бесчисленное количество раз. Они были мудаками, насильниками женщин, потому что видели в них неполноценных и слабых. Они были ничем, но как маленькие сучки мочились в штаны, когда понимали, что они облажались.

Я опустил биту, поднял его с пола, и начал избивать, кастетом вспарывая его лицо. Кости хрустели. Я видел, как кровь льётся из носа и рта, порезов на лбу. Мне нравился тот факт, что он, умоляя меня, плакал.

- Я хочу сделать больше, чем это, мудак. Получай по морде, как мужик.

Запах крови наполнил воздух, щекоча в носу.

Я не знаю, как долго я там находился, избивая его до полусмерти. Но когда я, наконец, позволил ему упасть на пол, я был весь в его крови. Мудак был ещё жив, и в позе эмбриона скулил на полу.

- Если снова свяжешься с какой-либо женщиной, и сделаешь с ней подобное дерьмо, поверь, я узнаю и выслежу тебя. - Я знал, что он не будет с другой женщиной, еще раньше, чем он взглянул на меня и кивнул. Его лицо было похоже на кусок мяса, и я, склонившись, плюнул рядом с ним. - Радуйся, что я позволил тебе жить. Я мог бы сделать гораздо больше.

Я повернулся оставляя этого урода, всего в крови на полу, ощущая подобие удовольствия, что я хоть что-то выудил из всего этого. Мне надо было вернуться в офис, чтобы переодеться, и пойти к женщине, чтобы показать ей, что это значит, быть моей.

7 Глава

Алексей

Моя грязная работа на сегодня была сделана. Маленький сопляк знал, что нельзя трахаться с тем, кто принадлежит мне.

Моя кровь бурлила, и я хотел её. Я отмылся и теперь возвращался в квартиру. Мой член был каменно твёрдым, яйца болели, и я хотел увидеть её.

Она была как наркотик, и я был на сто процентов зависим от неё. Я хотел её.

Поднимаясь по лестнице в свою квартиру, я испытывал предвкушение большее, чем когда-либо прежде.

Сначала, когда я вошёл, я не увидел её. Закрыв дверь, я просто осмотрел каждый диван, не находя её. Она поймала мой взгляд, когда поворачивалась от панорамного окна. Эти окна позволяли мне смотреть на город, который я считал своим.

- Алексей, - сказала она.

- Почему ты не переоделась? - спросил я, ослабляя галстук.

- Я не хотела.

Она прикусила губу и согнула ногу в колене. Я видел, как она потёрла свою киску, сжимая её крепко между бёдер, и хотел попробовать эту укромную сладость.

- Что ты делаешь, Поппи?

Она была противоречием между милой, невинной и пылающей искусительницей.

Она перебирала пальцами край своей рубашки и сделала шаг ко мне. Я смотрел, как её грудь подпрыгивала с каждым шагом, когда она шла ко мне. Я потянулся, включая свет. Поппи остановилась, моргнув несколько раз, пока привыкала к свету.