знать. Для моего душевного спокойствия.
- И если я не чист? - бросает вызов он. - Если нет, что от этого изменится? Ничего!
В его голосе присутствует гнев и ярость, чего я никогда не слышала раньше.
- Ты по-прежнему будешь моей, Лилли. Твое тело по-прежнему будет принадлежать мне. Ты
будешь принадлежать мне на протяжении действия всего контракта, пока не выплатишь долг.
Не забывай этого. Не смей забывать этого.
- Как я могу забыть? - выплевываю я и тяну ошейник. - Эта штука всё еще на месте, ведь так? И
он останется настолько, насколько ты сам решишь. Это постоянное напоминание о том, что я не
твоя любовница. Не твоя женщина. А твоя пленница.
- Пленница по своей собственной воле, - огрызается он. - Ты подписала контракт, Лилли, не я. Я
дал тебе выбор.
- Голод? - смеюсь я. - Умирать в темноте? Это то, что ты называешь выбором, Джереми?
- Ты ревнуешь. Вот из-за чего всё это. Ревность. Боже! Я думал это в прошлом, Лилли!
- Ревную? - издеваюсь я. - К кому? Тебе и твоим шлюхам?
- ВСЕГО ЛИШЬ ОДНА! - кричит он.
Тишина, что следует дальше, оглушает.
Возглас Джереми звучит, как раскат грома. Впервые я слышу, как он поднимает голос. Впервые
я вижу, как он теряет контроль.
Кажется, он удивлен также, как и я. Он тяжело дышит. Его волосы находятся в беспорядке. С
каждым выдохом его ноздри раздуваются.
Вдруг я чувствую себя очень маленькой, уязвимой, и очень, очень одинокой. Я начинаю плакать.
Я не знаю, что на меня нашло. Прежде я никогда не была такой эмоциональной. По крайней
мере не на людях.
- Дерьмо, - тихо говорит Стоунхарт. - Дерьмо, Лилли, мне очень жаль.
Он начинает двигаться ко мне.
- Я...
- Не надо, - говорю я и тру глаза. - Не извиняйся. Я в порядке. Всё хорошо. Просто...не подходи
ближе, хорошо? Не сейчас.
Стоунхарт игнорирует мою просьбу и смещается в мою сторону. Движения не хищника. А глаза
мягкие. Я смотрю в сторону. Я ненавижу, когда он вот так смотрит на меня. Я ненавижу, когда
кто-либо вот так смотрит на меня.
Всхлипывая, я стараюсь остановить глупую икоту, чтобы не выглядеть жалкой. Я быстро
моргаю, пытаясь стереть слезы.
Внезапно я чувствую руку Стоунхарта, обвивающую мою талию. Он притягивает меня к себе,
не применяя при этом силу.
Я сопротивляюсь сначала, но...ему удается уговорить меня быть ближе.
Я не понимаю, как это произошло, но в итоге я оказываюсь прижатой к его телу. Жесткое и
твердое, и как бы мне не хотелось этого признавать, успокаивающее.
Он позволяет мне плакать ему в плечо, не говоря ни слова.
Он начинает гладить мои волосы. Я чувствую, как его нос и рот касаются моей макушки.
- Это моя вина, - шепчет он. - Мне не нравится видеть тебя такой. Прости.
- Это всё я. Я вела себя глупо, - я начинаю отталкивать его. - Я переживу. Дай мне секунду.
Но он отказывается отпускать меня. Вместо этого он еще ближе притягивает меня к себе. Его
тело успокаивает. Предполагаю, что некоторые вещи и реакции настолько глубоко укоренились
в нас, что в какие-то моменты наши органы не в состоянии различить, что действительно нас
успокаивает.
Я вдыхаю запах Стоунхарта. Как неудивительно, но он тоже меня успокаивает. Я плачу меньше.
Наступает своеобразный мир.
- Я не должен был кричать.
Свободной рукой он берется за мою и сжимает её.
- Мой отец постоянно кричал на мать. Он делал это все время, даже после того, как она стала
глухой. Я всегда винил его за это. И я пообещал себе, что никогда не стану таким мужчиной,
который будет кричать на женщину. Прости, Лилли. Честно. Я бы не стал признавать этого, но
твои обвинения причиняют боль.
- Какие обвинения? - тихо спрашиваю я.
- То, что за твоей спиной я трахаю других женщин, - он крепче сжимает мою руку. - Это было
один раз, и это было ошибкой. Я говорил тебе, почему я это сделал, но эти причины не
оправдывают меня. Это было неправильно. И я чист. Я ценю свое здоровье. Оптимизированное
тело является ключом к убедительным идеям.
- Почему нельзя было сразу сказать это?
- Потому что, - он издает звук, схожий с ворчанием и хихиканьем. - Потому что ты должна знать
лучше. Потому что это был тупой вопрос.
- Да, - говорю я, прижавшись лицом к его телу. Я слегка смеюсь. - Да, боюсь, что так.
- Ты знаешь, как я ненавижу разгильдяйство, Лилли-цветочек, - говорит он. - А также то, что я
дорожу тобой. Я бы не сделал ничего, чтобы подвергнуть твое здоровье опасности. По крайней
мере не так.
"Но сотнями другими способами", - шепчет мне внутренний голос. Но я заставляю его
Читать дальше