Sveta - По условиям соглашения госпожа Риверс проведет назначенный судом срок в вашем учреждении на исправительных работах

понимая, по какой причине ее могли задержать.

– Конечно, – ответила она сдержанно.

Ее привели в обставленную офисной мебелью комнату, своим внешним видом, как

показалось девушке, отличающуюся от комнаты для допроса задержанных, где и оставили

в одиночестве. Через пять минут появилась женщина в такой же форме, как и

остановивший ее охранник. Она принесла чай и булочку.

– Постойте, – позвала ее Джорди. – Это все? – спросила она, кивая на булочку.

Джорди имела в виду, что, в случае задержания ей должны были бы предъявить

хоть какие-нибудь обвинения.

– Могу принести еще жаркое, – неуверенно проговорила женщина, несколько

опешившая от напора девушки.

– Жаркое? – переспросила Джорди. – Я здесь надолго?

– Не знаю, – ответила представительница аэропорта.

– Несите тогда и жаркое, – пожала плечами Джорди, усаживаясь обратно на диван.

После неожиданного обеда девушка, видя, что никто и не спешит нарушать ее

одиночество, вытянулась на диване, одновременно радуясь возможности обрести

горизонтальное положение.

Проснулась она оттого, что почувствовала чье-то присутствие. Резко сев, она

встретилась взглядом с молодым мужчиной в сером костюме. Бросив беглый взгляд на

круглые часы на противоположной стене, Джорди отметила про себя, что ее короткий сон

длился целых четыре часа. Мужчина выжидающе молчал. В его серых глазах было какое-

то сдерживаемое нетерпение, а сам он весь, хотя и сидел неподвижно, создавал

впечатление необузданного сгустка энергии. Наконец, мужчина забарабанил по столу

пальцами, и, казалось, это позволило ему несколько расслабиться.

– Джорди Риверс? – спросил он.

– Джорди Риверс, – повторила за ним Джорди, доброжелательно и заинтересованно

одновременно.

Мужчина в сером костюме не внушал ей страха. Вызывал любопытство да,

опасения – нет.

– И куда ты направляешься, Джорди Риверс?

– Я иду домой.

Девушка все продолжала с интересом разглядывать его. Он же по большей части

смотрел в стол и лишь изредка метал на девушку острый пронзительный взгляд.

– Домой, это в Париж? – спросил он после довольно долгой паузы.

– Нет, – Джорди покачала головой. – Домой – это домой. Здесь неподалеку. В

пансионат для престарелых.

Незнакомец, наконец, прямо посмотрел на нее. И смотрел долго, сам думая в это

время о чем-то, определенно связанном с Джорди. Но теперь его взгляд стал каким-то

одухотворенным, в глазах исчезло колебание, и теперь появилось спокойствие.

– Подвезти? – спросил он, и дробь, выбиваемая его пальцами по столешнице,

сначала усилилась, а потом затихла.

– Конечно, подвезти! – изумленно ответила Джорди, медленно поднимаясь.

Она смотрела на мужчину во все глаза.

– Отмар Шпрингер, – представился он, так же поднимаясь и машинальным жестом

поправляя галстук. – Скорее всего, это не последняя наша встреча.

– Вы друг Оливии? Прокурор? – спросила девушка, вспоминая, что она уже

слышала эту фамилию.

– Я очень хороший ее друг, - произнес мужчина с нажимом.

Джорди никак не отреагировала на скрытую угрозу, прозвучавшую в его фразе. Она

была слишком счастлива, чтобы вместо чувства благодарности испытывать какое-либо

другое.

Отмар высадил девушку на том самом повороте, где она больше полугода назад

прощалась с Бали. Джорди проводила его автомобиль удивленным взглядом, и,

повернувшись в сторону пансионата, тут же забыла об Отмаре. Еще ни одна дорога в ее

жизни не была столь волнительной, как эта заасфальтированная, ровная, плавным изгибом

уходящая вглубь леса, ведущая к счастью, к боли, к радости, к любви, ко всему.

Джорди стояла, прислушиваясь к своему сердцу, не решаясь сделать первый шаг.

Она оглянулась и увидела, что обочина, и та и другая, пестреют желтыми, уже

раскрывшимися, несмотря на раннее утро, одуванчиками. И куда бы Джорди не кинула

взгляд, всюду лес был устлан ярким нежным ковром.

«Прямо эра одуванчиков какая-то!» – подумала Джорди и двинулась к пансионату.

Майкла она завидела еще издали, не дойдя до ворот. Сердце оглушительно

забилось. Каждый взгляд приносил все новые эмоции, новую порцию умопомрачительной

эйфории. Здание пансионата, казавшееся чуть ли не красным в лучах восходящего солнца,

зеленые ухоженные лужайки, выглядевшие как-то по-новому, ворота, бывшие

раскрытыми, потому что кто-то уже поехал за хлебом, и, конечно, Майкл, стоявший около