Ольга Горовая - Дурман

Однако Таня не расслабилась.

- Тогда что? Я же чувствую, что ты напряжен весь, будто на взводе. Все тело словно мелкой дрожью от того, как ты себя сдерживаешь.

Точно изучила. Пропиталась им. Потому и сечет даже то, что Казак спрятать хочет. Хотя ему от этого лучше стало. И в кайф, что она его ощущает, настроена так же на него, как он на нее настроился.

- Нормально все, Тань. Просто Лиза по ходу беременна, как оказалось. Никто в курсе не был, включая ее. Понервничали все немного. Я… - Виталя отклонился и внимательно глянул на жену. - С Димкой потолковал чуток, чтоб не давил сильно на нее. Помягче был.

А Таня в лице поменялась.

- Так с ней нормально все? С ребенком? - точно занервничала. Начала переживать так, что и сама сжалась вся.

- Нормально. И с ней, и с дитем, как я понял, - Виталя мягко прошелся по плечам жены, растирая. - Оба здоровы и не пострадали.

- Хорошо. - Таня выдохнула. Прижалась лбом к его щеке. Глубоко вдохнула. - Это очень хорошо, - расслабилась и снова крепко его обняла.

- Угу, - согласился Казак.

Сам сжимал ее так, что колечки от кулоне колье врезались в его грудину в расстегнутом вороте рубашке. А по хр**у. В кайф ее держать просто так близко! Теплом наслаждаться.

Минуты две простояли, просто обнимаясь. И тут что-то в Тане изменилось. Какое-то напряжение появилось уже в ее развороте плеч. Пальцы, которыми она ему затылок гладила, сжались.

- Тань? - протянул Виталя, попытавшись заглянуть жене в глаза, опасаясь того, что и на нее памятью накатило. - Что такое?

Таня моргнула и спрятала взгляд. Голову немного отвернуть попыталась. Только кто ж ей даст?

- Тань? - снова спросил Виталий, но уже совсем другим тоном.

- Нормально все, правда, - так и не глядя на него.

Ага, он типа вчера родился и верит каждому слову.

- А если честно? - перехватил пальцами ее подбородок, заставил посмотреть ему в глаза.

А у нее взгляд грустный такой, что капец просто. У Витали за глоткой что-то сдавило, прострелило. Словно в горло кол вогнали. Наверное, сам в лице изменился.

- Таня, что?

- Да ничего, Виталь, - ага, и так горько вздохнула, что ему прямо полегчало. - Просто… - Таня, наконец, сама на него глянула. Как-то неуверенно и виновато даже. - Я не завидую, не думай…

Блин, ему и в голову такое не приходило.

- Танечка! - еще крепче обхватил ее, пряча голову жены у себя на плече. - Ну ты выдумаешь, тоже!

- Виталь, а если… - невнятно пробормотала она ему в кожу. - Если у нас не выйдет ничего? Что тогда?

Казак выдохнул. Прижался губами к ее макушке.

- А что, свет мой ясный? Ты как думаешь? Ты будешь у меня, я у тебя! Справимся со всем. Решим проблему, когда появится, Танюш. Вместе - не пропадем, это же главное. Вдвоем что-то, да придумаем.

Она так выдохнула, что он сразу понял - рыдать начала. Однако пряталась от него на его же плече. И Виталя не тянул ее голову, не заставлял на него смотреть. Только обнял сильнее, чтобы Таня чувствовала. И она его обняла.

ГЛАВА 32

Следующие несколько месяцев оставили очень непростой след в памяти Тани. Такие тяжелые и суматошные, такие неопределенные, когда просыпаясь, не знаешь, куда все к ночи повернет. Полные страха и нервов, волнения за любимого. И самым непростым было - не спрашивать ничего. Заставить себя довольствоваться тем, что Виталя сам рассказывал, понимая, что больше он ничего сказать не может, все равно. А ее вопросы еще и его мучают, добавляя мороки и расстройства, которых и так хватало. И в клинике сложнее стало, видимо, и у хозяев обстановка в стране в связи с напряженностью и попыткой смены власти - трудности вызывала. И никто не говорил ничего вроде бы. И в коллективе запретили обсуждать политику. А оно висело в воздухе, в напряженных и усталых взглядах читалось, в каких-то дерганых попытках спрятать телефоны, чтобы никто не заметил, как ты новостную ленту листаешь. А Таня только и могла, что телефон проверять, ожидая любое сообщение от мужа. Сложно очень. Нигде легче не становилось. Виталий только на ночь домой и приезжал, помогая Диме, да и то, часто за полночь возвращался. Набрасывались лихорадочно друг на друга, будто боясь чего-то не успеть, упустить. Или просто лежали, крепко обнявшись, когда и говорить ни о чем нельзя, и молчать невыносимо. Потому что она за него боится до дрожи в руках, до подавленной истерики, когда и оперировать иногда уже не в состоянии, и он ее ничем успокоить не может, нечего пообещать, сам не знает, куда вывернет.

И на здоровье ее это сказывалось. Снова хуже с анализами стало. И Таня нервничала еще больше, виня и коря себя за то, что никак успокоиться не может. И что, возможно, лишила их с Виталием единственного шанса иметь ребенка из-за собственной невнимательности и неумением контролировать эмоции. Не признавалась в этом мужу, расстраиваясь еще больше, но он словно чувствовал и на подкорке ее мысли считывал, убеждая и уговаривая Таню «не париться и не страдать бредом».