Gradinarov - Synovya

Один раз в неделю, по средам, старшина артели Андрей принимает золото. После обеда, когда старатели устраивают перекур и каждый делится удачей, Андрей садится в избе за тесовый стол, ставит перед собой весы, открывает ящичек с разновесами и справа кладёт шнуровую книгу. Старатели, покурив, по одному подходят к старшине. Сегодня первый широкоплечий бородач. Лицо угрюмое, смотрит из-подо лба.

– Чего так смотришь? – спросил старшина. – Ты на весы смотри, когда сдавать будешь!

– Сеянка есть?

– Пожалуй, есть! – ответил тот, доставая из-за пазухи висящий на шее кисет. Перебросил шнурок через голову, растянул шнуровку. Вытащил двумя пальцами пакетик вроде того, что в аптеке заворачивают порошки.

– Сколько принёс?

– Доль пятьдесят не меньше! – ответил широкоплечий бородач.

– Маловато! Другие в ту среду поболе сдали, а ты только права качаешь. То – не так, то – не эдак. Надо за день сто-сто двадцать тачек песка перемыть. Большие частные прииски так и работают. А ты – ни шатко ни валко. Думаешь, золотники сами в кисет попадут.

– Попадут. Найду ручей фартовый, тогда и посмотрим, кто настоящий старатель.

Андрей развернул пакетик. Высыпал золотые крупинки прямо на шнуровую книгу. Поводил магнитом. К подковке прилипли чёрные порошинки железного шлиха. Взял тонкую волосяную кисточку и отмёл неподдавшиеся магниту соринки.

– Ты смотри! – сказал старшина. – И в сор попадает золото.

Он пересыпал жёлтый металл в чашку весов.

– Пятьдесят пять! – объявил Андрей.

– Пятьдесят пять – уже не пятьдесят! – обрадовался широкоплечий бородач. – Пиши в шнуровую книгу.

Когда старшина занёс цифры о сдаче золота Елагиным Никандром Захаровичем, то попросил того расписаться.

– Ты не забывай расписываться, а то потом будет неразбериха, – попросил старшина.

Широкоплечий бородач расписался:

– Ты, старшина, не трусь. У меня свой учёт сданного золота.

В августе нагрянули проливные дожди. Старатели после работы медленно брели в избушки в промокшей одежде. Сыростью кроме неба дышали каждый ручей, каждая впадина, каждая долина! Даже горящие печи в избушках не могли подавить влагу. Одежда и обувь не успевали просыхать за ночь, выдыхая из себя болотную гниль. Месяцы таёжной жизни вымотали старателей, выжали из них азарт, истощили силы. Усталость затмила радость от найденных крупинок золота. Пришло большее равнодушие к этому жёлтому металлу. Четыре ствола лесин были в дневных зарубках: завершался пятый таёжный месяц. Оставалось три затеей, и августу – конец. На днях должен прибыть хозяин. Провизии хватило бы ещё на месяц. Но предстояло возвращение домой. Дорога домой займет около трех недель. Закоптили оставшуюся говядину. Разложили по рюкзакам остатки табака, крупы, сахара, чая. Испекли свежего хлеба, чтобы, хоть первую половину дороги, обойтись своими припасами. Заколотили окна и двери избушек, спрятали в потайное место старательский инвентарь, заложили дёрном мерзлотник, сложили в поленницы оставшиеся дрова.

Хозяин приехал на двух подводах, оставил их в деревне, а сам на лодке переправился на правый берег Лены. Два дня пешком он добирался до прииска, делая по двадцать вёрст в день. Ночь переспал на охотничьей заимке и в добром здравии появился в артели.

Александр Киприянович, увидев опрятным прииск, обрадовался:

– Молодцы, ребята! Будто и не работали здесь пять месяцев. Никаких следов не осталось от вашего мытья. Даже песок разбросали.

– Что мы, Александр Киприянович, впервые на прииске? На будущий год, глядишь, снова соберёмся этой же артелью. Хорошо на ухоженный участок возвратиться! – ответил старшина.

Сотников весело смотрел на Андрея.

– Прийти-то придём, а что намыли за сезон, дорогой старшина?

– Сорок фунтов, Александр Киприянович! На весах взвешивали каждую дольку, – ответил старшина.

– А ну-ка, дай шнуровую книгу! Хочу посмотреть, кто сколько намыл, – попросил хозяин.

– Да я уж к золоту положил в мешок и завязал потуже, – сказал Андрей. – Тогда обождите чуток. Мешок развяжу.

Александр Киприянович проверял еженедельную сдачу золота каждым старателем.

– Так! Хорошо мыли в мае, в июне. В июле – лучше всего, а в августе пошёл спад.

– В августе дожди мешали, да усталость подкатилась. А в июле гнус одолел, но работали крепко.

– Так! – хозяин водил пальцем по страницам шнуровой книги. – Ага, вот итоги! Все намыли почти одинаково кроме Елагина. Это тот – непокладистый?