Gradinarov - bratia

Екатерина вздрогнула. Она никогда не думала, что кто-то может вот так, в один миг, решить ее судьбу, как это сделал Киприян Михайлович. Стало боязно. Она пожалела, что открылась хозяину, рассказала о тайне души. Надо было повременить, приглядеться. И еще сомневалась, сможет ли выветриться из ее нутра холуйская зависимость от хозяина. Сможет ли их уравнять взаимная любовь? Не будет ли он при раздорах упрекать за былую бедность?

От мыслей бросало в жар. Правда, за два года службы он плохого слова не проронил в присутствии кухарки, ни разу не упрекнул за какие-либо нелады. Терпеливо объяснял, даже помогал вести домашнее хозяйство. Научил рыбу солить, гусей коптить, шкурки песца выделывать, в товарах разбираться. Даже родне запретил понукать Екатериной.

– Ты, Катюша, служишь у меня. Не позволяй ни Петру, ни племяннику, ни приказчикам хозяйничать в доме. Здесь я – главный, а ты моя кухарка. Ты хозяйка в доме, пока я бобыль! – не раз дружелюбно наставлял он, замечая, как девушка робеет то перед братом, то перед приказчиками. – Уважать уважай, но бисер перед ними не мечи. Пусть они к тебе на поклон ходят.

От подобных слов у Екатерины туманилось в голове. На прежней службе она была служанкой: спала в людской, вставала первой, ложилась последней. А тут – что твоя купчиха!

Теперь и вовсе, скоро богатство Киприяна Михайловича будет принадлежать и ей, а кухарку себе она подыщет. Отец с матерью привезли гувернантку готовить младшую сестренку Елену в Томскую гимназию. Нравится она Катерине. С виду вроде строгая, но разбитуха! Вот с ссыльными сошлась. Книги у них интересные берет. Спорит с батюшкой о Новом Завете. Тот нередко, хотя и шутливо, возмущается:

– Ох, богохульница ты, Мария Николаевна, все ревизию норовишь Божественных законов провесть. Вона, дочь моя знает кухню, да и все. А ты в духовность высокую лезешь.

– Да не ревизию, отче, а истины хочу добиться. Гложет червь сомнения. Что-то там не то. Библейские братья с сестрами стали жить да потомство давать. А ведь это же грех большой, отче.

– Ты где такое вычитала? Политссыльные внушили? Эти еретики кому хошь голову задурят. Особливо таким молодым, как ты, Мария Николаевна. Я уж начинаю беспокоиться. Не дай бог, и дочь сделаешь безбожницей. Человек без веры – птица без крыльев. Не может без нее он оторваться от грешной земли, стать ближе к Господу.

Отец Даниил покровительственно смотрел на гувернантку. Спорить с ней не совсем уместно. Человек Библию читает с верой, а вера нередко логику исключает. Соглашаться же с ересью он не может – грех большой для батюшки: потому не любит споры о Боге, да и доводы образованной гувернантки иногда обезоруживают. Хотя ему нравится пытливость и дотошность Марии Николаевны. Хочется священнику, чтоб она передала эти качества младшенькой, Елене. Мария Николаевна воспитывает девочку ненавязчиво, незаметно как-то. Да и матушка Аграфена Никандровна не нахвалится гувернанткой.

*

Привез он ее из Томска год назад. Со страхом она сошла на берег Енисея. Больно деревенька показалась маленькой. Томск – город большой. Там гимназистов на каждом шагу встретишь. И музей, и библиотека. Даже театр есть в гимназии! А здесь пахнуло с берега дикостью и незащищенностью.

– Не робей, дочь моя! – поддерживая под руку на сходнях, рокотал басом отец Даниил. – Я живу – не тужу! Поверь, и ты тужить не будешь. У меня старшая, Катерина, первой сюда сбежала. Чуток старше тебя. Подружитесь. У купца куховарит. Лучше Дудинского не сыщешь. Здесь столько красот, дочь моя, Томску твоему еще тянуться надо. Дочь грамоте обучишь и года через четыре возвернешься с нею в Томск дальше учиться. Эвони, она с матушкой стоит. Ждут. Я ведь семинарию в Екатеринбурге закончил. Здесь попал к чер… к Богу в рай. Здесь хорошо. Здесь люди особые. Надеждой от них веет.

*

Катерина молчала и рисовала себе картины будущей жизни. Вот она родит Киприяну Михайловичу двух сыновей и дочь, потом выберут они в Енисейске хорошего учителя-гувернера, пусть занимается с детьми. А может, Мария Николаевна согласится. Нет! Мужчина-учитель лучше, особенно для мальчишек. Ну а дочерью она сама будет заниматься.

«Что-то я размечталась! – мысленно упрекнула она себя. – Пока все слова. Вдруг Киприян Михайлович передумает. Хотя словом он тверд. Может, самой придется через год-другой, за котомку – да домой, а я уже и детей нарожала, и гувернера нашла, и купчихой стала. Дура! Ой, баба-дура. А может, и не дура? Дождусь осени, погляжу, что за казак Киприян Михайлович. Хотя два года уже рядом, а не налюбуюсь».