Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.

Давая Суркову "Ясную Поляну", я, признаюсь, испытывал немалую робость. Я не просил поддержки, я хотел получить суждение человека, очень хорошо понимающего, что по чем в искусстве и литературной профессии. Я знал, что в данном случае его ничто не вынудит кривить душой, если пьеса не понравится. Дело, как говорится, - один на один, легче обругать, чем похвалить: не очень нужно начальнику, чтобы подчиненный набирал лишние творческие очки.

И вот перечитываю запись его монолога, сделанную 35 лет назад на улице Усиевича, дом 9 в кабинете главного редактора журнала "Искусство кино". Цитирую, как записано: "Интересно, умно, нет иллюстративности, сделано не так, как обычно пишутся биографические пьесы. Есть отличные сцены: конец первого акта, например, хороши все параллели - старый Толстой, молодой Толстой. Хороши Софья Андреевна, Чертков, Александра Львовна. Очень удачны, психологически убедительны прорывы сквозь толстовщину. А вот Лев Львович прямолинеен" (Б.Бабочкин, помните, оценил Льва Львовича точно наоборот).

Были у Суркова и критические замечания, они оказались не принципиального свойства, многие я потом учел. Далее у меня за ним записано: " ...Не мог вам не сказать так, как думаю. Я и Иону Друцэ, при всем моем уважении к его таланту, все прямо высказал... (Так он успел к тому моменту и "Возвращение на круги своя" прочитать! - Д.О.) Прямо сказал и Ермолинскому о его сочинении, он на меня обиделся. А "Ясную Поляну" я послал Ломунову и по телефону отрекомендовал. Вы потом ему позвоните. Это настоящая драматургия, это будет хорошо смотреться и играться. Поздравляю, большая работа..."

Столько времени прошло, а и сейчас, признаюсь, перечитывая, ощущаю зуд в лопатках - крылышки прорастают. Но как было не поделиться с читателями своими малыми радостями!

А страшное, что прозвучало в монологе Суркова - он послал пьесу Ломунову. Вот об этом попросить мне бы и в голову не пришло!

Константин Николаевич Ломунов возглавлял сектор русской классической литературы в Институте мировой литературы им. Горького Академии наук СССР, был он, понятно, и профессором, и доктором филологических наук. А специализировался он именно на творчестве Льва Толстого. Говоря по-простому, его вполне можно было наградить титулом "Главного толстоведа Советского Союза". Его книгам, научным статьям, всяческим комментариям, предисловиям, послесловиям толстовской тематики просто не было числа.

Больше всего я боялся нарваться именно на Ломунова. Ведь одно его отбойное слово - и прощай все надежды. Надолго, если не навсегда. Хоть к черту-дьяволу, только не к нему! Так я думал. И вот надо же: "Ясная Поляна"" отправлена прямо ему в руки. Позвонить Ломунову, как советовал Сурков, я так и не решился. А несколько лет спустя в тех своих страхах признался Ломунову лично. К тому времени мы уже славно поработали с ним и над фильмом "Лев Толстой - наш современник", и над пьесой "Наташа Ростова".

- Напрасно не позвонили, - сказал он просто. - Мне ваша пьеса очень понравилась.

"Дочь Толстого убрать!.."

Через полгода пришло, наконец, заключение цензуры. Неприятностей с этой стороны, признаюсь, я не ждал. Что могло вызвать возражения, если автор опирался на абсолютно легальные источники и все, что он использовал, можно было найти даже в библиотеках? Но автор ошибся.

Главлит, а, иначе говоря, цензуру, все устроило, кроме одного: присутствие в пьесе Александры Львовны, младшей дочери Толстого!

Восклицательный знак поставлен не случайно.

Один из смысловых и сюжетных центров пьесы - страсти вокруг толстовского завещания. Свои сочинения Лев Николаевич поначалу завещал "во всеобщую собственность", то есть отдавал народу. Но юристы объяснили, что по российскому законодательству это сделать невозможно. Полагалось, как уточняет в своих мемуарах Александра Львовна, "оставить права на чье-нибудь имя с тем, чтобы это доверенное лицо исполнило волю отца". Так вот, этим "доверенным лицом" писатель назначил именно свою младшую дочь Александру. А ее потребовали убрать!

В чем же провинилась почти девяностолетняя к тому времени старуха, младшая дочь Толстого, перед советским государством, перед его бдительной цензурой?

Незадолго до Второй мировой войны она при поддержке группы русских эмигрантов, среди которых был и Сергей Рахманинов, организовала и возглавила "Комитет помощи всем русским, нуждающимся в ней". В историю эта благотворительная организация вошла под кратким названием - "Толстовский фонд". Советская пропаганда выливала на этот фонд ушаты грязи: и с ЦРУ он связан, и шпионов поддерживает, и диссидентов подкармливает, и вообще собрал под свою крышу сплошь изменников Родины. И вот в порядке этакого пропагандистского отмщения ее имя потребовали забыть, запретили упоминать в печати, и, как выяснилось, в пьесах тоже.