Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.

"Для вас самих", хочется сказать, может быть, и было неожиданностью, но задаваемый вопрос совсем не столь смешон, как может показаться. Ведь тот, кто "спускал революцию" сверху, чуть позже сам откровенно признался, что "спускал"...Все было учтено, даже непременная ставка на тех, "кто был никем". Понятно было, что эти-то всё снесут на своем пути, прорываясь к власти, чтобы, если повезет, стать хоть "чем-то". "Массовка" добросовестно и с полной самоотдачей отработала заказ.

Сценарист Анатолий Гребнев, успешно прошедший горнило тех голосований, тем не менее спрашивал себя в дневнике, осмысляя случившееся: то было "задумано или стихийно?" И отвечал: "Пожалуй, и то, и другое...". То-есть уже по горячим следам не отрицал, что задумано было тоже.

Так что, к числу многих утрат, понесенных от стараний Александра Яковлева, можно смело причислить и отечественное многонациональное кино. Видимо, в памяти тех, кто выжил после перестройки, он так и останется в роли архитектора действительно назревших перемен, но проведенных ошеломляюще бездарно. А, может, и преступно бездарно.

Нет необходимости в очередной раз описывать топот зала, вопли из рядов, шумные захлопывания и сотрясения стен Большого Кремлевского зала к ужасу охраны - многими уже рассказано о том, как озвучивала себя безответственно спущенная с верхов "свобода", ошалевшая от разрешенности.

При всем при том, на съезде кинематографистов так ничего и не было сказано про то, как все-таки реорганизовать киносистему, чтобы подвигнуть ее к небывалам свершениям. В основном состязались в обличительном красноречии, держа в уме так выделиться, чтобы потом тебя не забыли при распределении ролей в новой пьесе. Запомнились В.Меньшов, пришедший в ослепительно белом костюме и грозно всех предупредивший, что главное случится завтра - при голосовании, а еще - взвинченный Э.Лотяну, рассудительный Владимир Наумов - они говорили вроде бы "в духе момента", но тоже никуда избраны не были, хотя явно хотели. Но того же хотели не только эти - талантливые, сделавшие замечательные фильмы, но и неудачники, серые, истосковавшиеся по регалиям и льготам, по фестивалям и поклонению. А их в зале было намного больше. Они и ломили. На радость подстрекателям.

Описывая съезд, Любовь Аркус и Дмитрий Савельев в энциклопедии "Сеанса" констатируют: " Ни по одному из основополагающих вопросов дальнейшего существования отрасли - форма собственности, структура подчинения, цензура, авторское право etc. - конструктивных решений на съезде не принимают". Тот же А.Гребнев подтверждает, что не о будущем кино и своей профессии думали, не об "искусстве в себе" говорили, а о персональных жердочках в нем, которые теперь освобождались и которые стремились занять: "Конечно, это бунт. Неуправляемая стихия..., единая, пожалуй, только в одном - в общем каком-то вопле: "Вы нам надоели! Все, все! Хотим - новых". Говорили - "хотим новых", а подразумевали - "хотим себя".

На третий день съезда цель была достигнута.

Приступили к отработке списка для голосования в секретариат и в правление. По рецепту, проверенному на критиках, добавили 31 имя - ровно столько, значит, не пройдет в новое правление Союза. Так за бортом оказались Никита Михалков, который с трибуны отстаивал честь Бондарчука, сам Бондарчук, Ростоцкий, Кулиджанов, Юрий Озеров, Караганов, Капралов, Юренев, не прошли многие настоящие профессионалы, работой доказавшие преданность отечественному кино.

Сегодня даже несомненные творческие авторитеты, Карен Шахназаров, например, во всеуслышание заявляют, что "русскому кино пришлось возрождаться практически с нуля". К позиции "околонуля" наше кино привел тот замечательный съезд.

Восстанавливая в памяти те времена, важно быть точным. Даже за мелким искажением рискует потеряться неподдельная, обжигающая правда.

Вот, скажем, проходной, казалось бы, пассаж в мемуаре Армена Медведева: "Еще до съезда кинематографистов ушли Б.Павленок, М.Александров..." Названы два заместителя Ф.Ермаша. Что касается первого - Б.Павленка, то он, действительно, дослужился до пенсии и покинул Малый Гнездниковский. Может быть, это и спасло ему жизнь. Говорю так, поскольку известна трагическая судьба его коллеги.

Михаил Владимирович Александров был компанейским, совершенно лишенным начальственной чопорности человеком. Не напускал на себя грозности, не давил авторитетом, умел слушать. Решал дела быстро, конкретно, по существу. Мне он и потому запомнился по-доброму, что пытался помочь в трудную минуту.