Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.

Индусы сразу перестали смотреть на Эльера с опаской, а очень даже его полюбили: не только кормили, но и без устали подливали. Эльер блаженно соглашался. Он стал засыпать на просмотрах, потому что впечатлений и так много, а индийские фильмы длинные и, даже прокручивая с помощью пульта бесконечные музыкально-танцевальные фрагменты, они все равно длинными остаются. Сытый Эльер был рядом, а прокручивал я, потому что бдел из чувства нашей общей с ним государственной ответственности.

В Мадрасе местный экспортфильмовец продумал для нас культурную программу. У него дома мы на большом телевизионном экране часами прогоняли бесконечные индийские ленты, принимая решение, какую приглашать в Ташкент, а какую не приглашать, а в паузах он свозил нас, например, на развалины древнего индуистского храма. Там под сводами лежал на боку огромный, пятиметровый, наверное, каменный фаллос, поверженный неведомой силой несколько тысяч лет назад. Походили вокруг, посмотрели, как он лежит, на всякий случай я стащил с головы бейсболку - из уважения к чувствам древних. Поискал глазами Эльера. Он стоял в стороне, делал руками круговые движения, складывал ладони перед грудью и сосредоточенно шевелил губами - используя момент, подзаряжался местной праной, то есть пищей духовной.

Что же касается нашего единого теперь восторженного отношения к пище бренной, иначе говоря, ко всякого рода индийской вкуснятине, то, как скоро выяснилось, ее не смогла перешибить даже зримая близость смерти. Хотя бы и чужой. Объясню...

Как знак высшего гурманства в конкретных условиях Мадраса, принимавший нас экспортфильмовец предложил отведать лобстеров, Он знает местечко, где их отменно готовят. Предложил, мы сразу согласились, и он повез нас к океану. Когда до тщедушного, в два дощатых этажа ресторанчика оставалось всего ничего, он уже был виден вдалеке у водной кромки, мы увидели, как там же над водой и пляжем выписывает крутые дуги миниатюрный самолетик-биплан. Меньше нашего кукурузника. Вдруг одну свою дугу самолетик не закончил: зацепился спаренным крылом о воду и мгновенно исчез из поля зрения.

Самолет упал недалеко от берега. Потом стало известно, что это два молодых человека взяли на прокат авиетку ( частный аэродром был неподалеку) и выпендировались перед девушками на пляже. Когда мы подъехали к ресторанчику, у воды суетились люди, моторная лодка, оставляя за собой разматывающийся трос, двигалась к торчащим над волнами колесам. Самолет перевернулся, накрыв пилота и пассажира.

Потом притягивали самолет к берегу, извлекали два тела. Они уже не дышали.

Надо сказать, что всю эту работу выполняли в основном простые советские туристы. Я их узнал: летели в одном "Боинге" из Бомбея сюда, в Мадрас. Там они узнали меня, и дело дошло до автографов. Пока индусы вяло глазели, разводили руками и цокали языками - у них же к смерти свое отношение - спокойное, реинкарнация выручит, наши люди и за трос тянули, и тела передавали с рук на руки, и уложили несчастных под навесом и принялись делать искусственное дыхание.

И вот мизансцена: на лежаках под навесом делают искусственное дыхание, такое долгое, что уже ясно - не поможет, а чуть выше, на втором этаже, в гостевой фанерной комнатке нам приносят лобстеры - источающие неслыханный аромат, наглые, красные, огромные, и к ним в придачу по молотку, чтобы крошить могучие хитиновые панцири.

Что делать?.. Вооружились молотками и реинкарнировались в бесчувственных обжор.

Но я, собственно, начал эту главу с того, что пообещал читателю нечто, напоминающее детектив. Пока же про два трупа рассказано, но нет ничего про расследование. Правильно. Исправляюсь...

В Бомбее Шаши Капур пригласил нас с Эльером к себе домой. Его гигантская квартира занимала половину самого верхнего этажа в небоскребе, оттуда открывался бесконечный вид на океан. Познакомились с его сыном - Куналом и с дочерью - Санджни. Они только что вернулись из Англии, где их мать, Дженнифер, перенесла тяжелую операцию. В рабочем кабинете Шаши показал мне висящую на стене цветную репродукцию с портрета, мастерски выполненного гуашью: немолодой осанистый человек, умное, выразительное лицо, облачен в нечто индийское.

- Мой отец, - пояснил Шаши, - Притхвирадж Капур. А портрет писал какой-то советский художник, приезжал в Индию в начале пятидесятых, - я был мальчишкой, помню... Очень удачная работа, очень похож. У нас она размножена миллионными тиражами на открытках, марках, в репродукциях. Вот только имени художника не знаю. Мне говорили, что оригинал хранится в каком-то московском музее. Если бы удалось найти автора, я бы заказал ему копию, и она бы была установлена в Национальной галерее Индии. Много лет ищу - не могу найти...