Ирина Леонова - Жизнь по вертикали

Как большой мастер поэт Булат Окуджава всегда находился в состоянии влюбленности. Увлекшись, он носился со своим «приобретением» и представ­лял новую даму сердца всем своим друзьям. Таких девушек поэт называл «мой талисман», но хоть и знакомил их со всеми друзьями, скрывал от семьи. «...Ия на целый год стала таким талисманом. Но у нас были платонические отношения. Конечно, мы целовались, пережили немало романтических моментов. Ведь он обладал потрясающим обаянием. Эти глаза — большие, карие... Он внешне был очень интересным. Хотя и невысокого росточка, щупленький... А его шикарная шевелюра, вьющиеся густые волосы, полысел он уже позже. А еще когда гитару брал в руки... Но до более близких отношений у нас не дошло. Я не знаю, почему. Это ведь от него зависело. Он вел себя так деликатно, сдержанно, ко мне отно­сился, как к драгоценному сосуду, оберегал. Сексуальных домогательств, как сейчас принято говорить, с его стороны не было. Только большая нежность».

А за Ларисой, чуть ли не с первого курса, стал ухаживать Алексей Чардынин.

«...из Таллинна я переехала в Москву и поселилась в общежитии ВГИКа в Ростокино. Рядом с общагой находилась железнодорожная станция «Яуза», и мы с ребятами часто садились на пригородные поезда и отправлялись путеше­ствовать по Подмосковью. Чаще всего бывали в Загорске, в Троице-Сергиевой лавре. Помню, приехали на Пасху. А там народу целая толпа. Всех ребят из общаги я потеряла, рядом остался только Леша Чардынин, который учился на оператора. Я схватила его за руку и не отпускала, а потом почему-то стала плакать навзрыд. Так на меня подействовала служба. Чувствовала какое-то эмоциональное очищение и умиротворение.

Так случилось, что мы с Лешей влюбились друг в друга и стали жить вместе».

Целый год Алексей терпел ухаживания Окуджавы, но потом не выдержал.

«...Леша был очень ревнивым человеком. Не верил, что между мной и Була­том нет близких отношений. И в итоге мне пришлось сделать выбор и порвать отношения с Окуджавой. Понимаете, тут надо знать Окуджаву. Для него наши романтические отношения еще не означали, что надо непременно переводить их во что-то реальное. Он не форсировал события. А я... Мне и в голову не могло прийти что-то решать в наших отношениях, вся инициатива исходила только от него. Я была молчаливо влюблена, а он черпал в своем чувстве вдохновение. Впро­чем, я не знаю, чем бы все это кончилось, если бы я не встретила Алексея...

Я всегда была неравнодушна к высоким, фактурным красавцам. И как бы меня ни завораживал Булат, он все-таки не относился к моему типу мужчин. Да и отношения наши были какими-то неземными, неопределенными. В отличие от Булата, студент операторского факультета Алексей Чардынин не склонен был деликатничать. Его натиск был решителен, да и по возрасту, по внешним дан­ным Леша мне куда больше подходил. И я подумала, что настоящая любовь — это все-таки не совсем то, что происходит между мною и Окуджавой... Конеч­но, скрыть от Леши мою нежную дружбу с Булатом было невозможно. Пона­чалу Чардынин как-то снисходительно относился к его ухаживаниям, верил, что мы просто поехали на концерт, на выставку, в гости. Но потом все чаще стал раздражаться: «Что у тебя с ним?!» Да и от Булата утаивать такое собы­тие, как появление в моей жизни Леши, не хотелось. Пришлось решать. И вот я набралась смелости объясниться с Булатом. Рассказала ему все. Мне казалось, что Окуджава отреагировал спокойно. Мы попрощались так же, как всегда. Но с тех пор он вообще перестал звонить. А поскольку с Алексеем у нас все шло по нарастающей, я почти из-за этого не переживала...

Но вот несколько лет спустя, уже выйдя за Чардынина замуж, я куда-то собралась ехать, села в поезд, выглянула в окно и... увидела Окуджаву на перро­не. Я выбежала из вагона, бросилась к нему. Я ужасно рада была его видеть... Но Булат повел себя так, будто мы плохо знакомы и мой порыв неуместен. Просто сухо со мной поздоровался и пошел дальше. Я ужасно расстроилась. Чуть ли не в слезах вернулась в свой вагон. Думала: «Что же случилось? Почему такое отношение? Может, кто-то меня оговорил?» Только спустя годы, поумнев, я поняла, что Окуджаве было по-настоящему больно, когда его «талисман» пред­почел спуститься с пьедестала на грешную землю. А может, просто оттого, что ему предпочли другого мужчину... И то, что в его отношении ко мне было много отеческого, тут решительно ничего не меняло...

О том, что Булат посвятил мне стихотворение, я долго не знала. Только спустя годы после нашего расставания Сергей Никоненко показал мне сборник стихов Окуджавы, где у одного стихотворения обнаружилось посвящение: «Л. Лужиной». Сейчас думаю: была бы в молодости умней — больше бы запо­минала, записывала, находясь рядом с такими людьми».