Pepper Winters - Second Debt

Гневно выдавливая между стиснутых зубов, я сказал:

— Следи за своим языком, Базерд.

Дэниель рыкнул:

— Не смей использовать это прозвище, Кайт.

— Заткнись, — прошипел я, бросая напряженный взгляд позади себя, вдруг бы Нила решила спуститься на завтрак. Я предоставил ей правду в своем последнем сообщении, но хотел, чтобы она пришла ко мне и все спросила. Я желал смотреть в ее глаза, когда она будет метаться между чувством всеобъемлющего гнева по причине того, что ее обманули, и осознанием того, что в каком-то роде она всегда знала это.

— Прекратите. Оба, — приказал нам Кат, указывая в нашу сторону ложкой. — Прекрати вести себя как придурок, Дэн, и, Джет, он прав. У тебя большие неприятности.

Меня затрясло от сдерживаемой злости. Давление от сложившегося спора и чрезмерного скопления тестостерона в комнате, казалось, стекало каплями по гребаным стенам.

— Какие именно?

Мой отец расслабился на стуле, полагая, что весь контроль сосредоточился в его руках.

Как не хотелось признавать, но именно так и было. Несмотря насколько сильно я ненавидел это.

— Подумай, что ты не сделал после того, как был выплачен Первый Долг?

Мой разум наполнился множеством вещей. Там было столько много указаний, которых я совершенно не придерживался. Я изо всех сил пытался понять, о каком именно он говорил. Было ли ему известно, что я не понизил температуру ее тела перед тем, как отхлестать? Знал ли он, что я трахнул ее, и она в свою очередь трахнула меня?

Сохраняя непроницаемое и отстраненно выражение лица — как меня учили — я рыкнул:

— Я промыл ее раны, как и принято по обычаю, и оставил ее выздоравливать.

Кат издал вымученный вздох. Сила его разочарования и раздражения обрушились на меня мощной волной.

— Но ты, тем не менее, не сделал ей метку, не так ли?

Мое сердце сжалось.

— Дерьмо.

Он кивнул.

— На самом деле дерьмо.

Как я мог забыть об этой части?

Мое тело наполнилось тяготящим чувством негодования.

— Я исправлю это.

— Чертовки верно, именно это ты и сделаешь. — Кат в один миг утратил все терпение, обнажая клокочущий гнев, что таился под гладкой поверхностью. — Я не знаю, какую игру ты ведешь, Джетро, но мне, бл*дь, это совершенно не по душе. Покончи с этим. Сегодня. Точнее, прямо сейчас. — Хватая салфетку, он аккуратно вытер свои пальцы. — Иди и приведи ее, затем встретимся в комнате наверху.

Моя душа сжалась, насыщаясь его тьмой, его мглой. Каждое мгновение, что я проводил в его присутствии, я вновь становился тем человеком, каким он желал, чтобы я был. Я постепенно заражался всем безумием, что таилось во всем семейном древе.

— Я сделаю это. И не нуждаюсь в толпе наблюдателей.

Они могли доверять мне.

Всю свою жизнь я существовал с этими мужчинами бок о бок, и всю свою жизнь я подпитывался их ядом. Я был одним из них. Момент слабости, которому я поддался вчера, не имел никакого гребаного значения. Я был тем, кем был.

Я — Хоук.

До появления Нилы, моя семья была единственным обществом, которое меня окружало, и я перенял все их моральные принципы.

И до момента, который имел место два месяца назад, я искренне полагал, что Кат любил меня, заботился обо мне, и именно поэтому он дал мне определенный свод правил, которым я должен беспрекословно следовать.

Очередное сходство, которое имело место между мной и Нилой: мы слепо следовали за нашими родителями, наивно полагая, что у них найдутся все ответы на наши вопросы.

Неважно кого из меня планировал взрастить, Кат потерпел оглушительное фиаско. Может, я и желал подчиниться. Возможно, я желал постичь счастье в рамках, что он мне установил, но я никогда не жил соответственно его ожиданиям.

Кат вырвал меня из моих мыслей.

— Ты прав, ты обязательно сделаешь это. И тебя будут окружать свидетели, чтобы удостовериться, что все происходит по правилам. — Его взгляд впился в мой. — Или же ты можешь передать Нилу в руки Кеса и провести следующий месяц, работая над своим поведением?

От этой мысли я еще сильнее стиснул зубы.

— Нет. Я в полном порядке.

Мое ледяное сердце пронзил острый шип обладания и жгучего желания, в очередной раз, показывая мне, насколько тонок и хрупок лед, по которому я ходил. Я больше не был сильным и цельным. Поверхность была разрушена, ожидая только момента, когда я наступлю в расставленную ловушку, и меня утянет на дно.

На протяжении многих лет я подозревал, что должен быть другой способ, чтобы «исправлять» себя. Но каждый раз, когда я желал предпринять попытку вернуться к своему настоящему характеру, Кат замечал и останавливал меня.