Рене Карлино - Пока мы не стали незнакомцами

— Да, я хочу этого, — прошептал я.

Она тоже начала плакать. Мы оба рыдали, раздавленные реальностью, которую нам предстояло принять. Никто не мог изменить прошлое или вернуть нам упущенное время, не существовало слов, способных сделать ситуацию лучше. Нам нужно было принять настоящее таким, каким оно было.

Мы встали и обнялись на долгие минуты, и меня удивило, что происходящее не казалось мне диким, Эш не казалась мне незнакомкой.

В кафе находилось несколько посетителей, но все в конце концов стали игнорировать нас и вернулись к своим разговорам, пока я обнимал свою дочь. Обожаю это в нью-йоркцах. Мне было паршиво из-за того, как вышло с детством Эш, но я продолжал злиться на Грейс и Элизабет.

По дороге к дому Эш спросила:

— Что будет с тобой и мамой?

— Это сложно, Эш. Я не знаю, что будет.

— Она любит тебя.

— Я знаю.

Когда мы добрались до дома, она вытащила телефон из кармана.

— Какой у тебя номер? Я напишу тебе, чтобы у тебя был мой номер. Ты сможешь позвонить мне, чтобы мы сходили куда-нибудь.

Я дал ей свой номер.

— Знаешь, я не хочу «ходить куда-нибудь». Я хочу быть частью твоей жизни. Поначалу будет странно, но я так хочу… если ты согласна.

Она расплылась в улыбке и стукнула меня по руке.

— Ладушки, тогда увидимся позже… эм… как мне тебя звать?

— Зови как хочешь.

Эш рассмеялась.

— Ладно, увидимся, Джордж.

Я покачал головой.

— Глупышка. — Я потрепал ее волосы и заметил, что Грейс наблюдала за нами в окно. Она выглядела ужасно и явно рыдала без остановки. Она грустно улыбалась. Я отвел взгляд в сторону.

— Как насчет того, чтобы я звала тебя папа… раз ты мой папа.

— Мне подойдет. Хочешь позавтракать завтра? — Мне не хотелось надолго с ней разлучаться.

— Не могу, иду за покупками с друзьями.

— Ладно, а что насчет послезавтра?

— Школа, а потом шахматный клуб.

— Шахматный клуб? — Я изогнул брови.

— Ага, цель моей жизни — выиграть маму. Она хороша.

— Тогда ладно. — Я вдруг задался вопросом, а есть ли мне место в ее жизни.

— Ужин во вторник? — спросила Эш.

— Идеально, — ответил я. — Надень свою пижаму. Я знаю замечательное место.

— Ты странный.

— Ты тоже.

— Круто.

Я отправился домой, с грустью надеясь, что Грейс сможет перестать плакать.

Я правда не знал, что собираюсь делать, разве что узнавать Эш, пока буду в Нью-Йорке, и быть отцом, хотя и не подозревал, что это под собой подразумевает.

В понедельник я пошел в библиотеку и прочел все книги о бытности родителем, какие попадались мне в руки.

Тем вечером я написал Грейс.

Я: Я пытаюсь тут во все вникнуть.

ГРЕЙС: Я понимаю.

Я: Я собираюсь поужинать с Эш во вторник.

ГРЕЙС: Хорошо.

Я: Я хочу видеть ее регулярно.

ГРЕЙС: Само собой.

Я: У нее есть деньги на университет?

ГРЕЙС: Есть.

Я: Могу я давать тебе деньги?

ГРЕЙС: В этом нет необходимости.

Я: Я хочу.

ГРЕЙС: Тогда ладно. Ты можешь положить их на ее счет для университета. Я пришлю тебе его.

Отчасти мне хотелось сказать больше, но я не был готов общаться с ней о чем-то, кроме совместной опеки.

На следующий день я забил на работу, но заставил себя отправиться на ланч со Скоттом. Когда он заговорил о Сингапуре, я рассказал ему про Эш. Он ничего не ответил, потому что был просто шокирован. Скотт сказал, чтобы я отдохнул до конца недели. До этого момента я и не понимал, как мне это было нужно.

Возвращаясь домой, на скамейке у лифта я обнаружил Монику. У нее на коленях была семейная колыбель. В ее глазах было сострадание, но ее ноздри были раздуты, а челюсти сжаты.

— Моника, ничего не говори.

— Я собираюсь заколоть ее каблуком в глаз. — Я посмотрел на ее двенадцатисантиметровые шпильки. Да, такими бы у нее получилось. — Мне так жаль, Мэтт. Александр в Токио, иначе он приехал бы. Я приехала вместо него.

— Спасибо, Моника. Вижу, ты нанесла Элизабет визит. Ты же на самом деле не навредила ей?

— Конечно, нет, но поделилась с ней мыслями. Я не позволю ей легко отделаться. — Она направила на меня свой длинный указательный палец. — Эта женщина приволокла в самое сердце этой семьи дерьмо.

— Я знаю. — Я уже привык к такой реальности, но с уверенностью мог сказать, что Моника еще пыталась с ней бороться, ну или искала способы исправить ее. — Ничего не изменить. С этого момента я просто хочу быть частью жизни моей дочери. — Я кивнул в сторону двери. — Пройдешься со мной?

Моника закинула на плечо огромную сумку от «Гуччи» и подобрала колыбель.