Рене Карлино - Пока мы не стали незнакомцами

— Она, вероятно, согласна на анал.

Я остановился и на ступеньках повернулся к нему лицом.

— Скотт, этот разговор неприемлем по очень многим причинам. Давай просто прекратим его, хорошо?

— Я твой босс.

— Вот именно. — Я торопливо спустился по лестнице, держа путь к турникетам.

Внизу спуска пожилая женщина играла на скрипке. Ее одежда была выцветшей, а волосы седыми и спутанными. Струны, похожие на оторвавшиеся лисьи хвосты, свисали со смычка, но ее исполнение Брамса было безупречным. Когда я бросил пять баксов в ее футляр, она улыбнулась. Скотт покачал головой и потянул за собой.

— Я пытаюсь поддерживать в тебе радостность и продуктивность, Мэтт.

Я провожу проездным на метро.

— Дай мне надбавку. Тогда я буду радостный и продуктивный.

На станции было столпотворение. Поезд уже прибыл, но мы застряли за огромной группой людей, что ломились вперед, будто у них было какое-то место, где им важно находиться. Скотт держался позади, оценивая женщину, стоявшую к нам спиной. Она стояла у края платформы, качалась, переступая с пятки на носок, и балансировала на желтой линии. Было в ней что-то поразительное.

Скотт толкнул меня локтем, затем пошевелил бровями и одними губами произнес: «Милая попка». Мне захотелось дать ему по шее.

Чем больше я смотрел на нее, тем сильнее чувствовал притяжение. Толстая коса цвета блонд струилась по ее спине. Руки убраны в карманы черного пальто, и мне довелось заметить, что она, как ребенок, отбивала веселый ритм скрипичной музыки, эхом отскакивающей от стен станции.

Когда поезд наконец остановился, она позволила торопившимся людям проскочить мимо нее, после чего сама зашла в вагон в последнюю секунду. Мы со Скоттом стояли на желтой линии, ожидая следующий, не настолько заполненный поезд. Как только двери вагона захлопнулись, она повернулась. Наши взгляды встретились.

Я моргнул. Твою мать.

— Грейс?

Она прижала ладонь к стеклу и беззвучно спросила:

— Мэтт?

Но поезд отъезжал. Без единой мысли я побежал. Я бежал, как сумасшедший, до самого конца платформы, и, не разрывая зрительного контакта с ней, махал рукой, вынуждая поезд остановиться. Когда я достиг конца платформы, то наблюдал за тем, как поезд уносился в темноту до тех пор, пока она не исчезла.

Догнав, Скотт уставился на меня со всей серьезностью.

— Ого, мужик. Что это было? Казалось, будто ты увидел привидение.

— Не привидение. Грейс.

— Какую Грейс?

Я был ошеломлен, пялясь в пустоту, что засосала ее.

— Девушку, с которой был знаком.

— Которую упустил, что ли? — спросил Скотт.

— Типа того.

— И у меня было похожее. Джени Боуэрс, первая девушка, пославшая мне воздушный поцелуй. Я возвращался к этому случаю, пока мне не исполнилось тридцать.

Я проигнорировал его. Мои мысли были заняты только Грейс.

Скотт продолжал:

— Она была из группы поддержки. Вертелась рядом со старшеклассниками — командой по лакроссу. Все они называли ее «Терапевтом». Я не знал почему. Мне казалось, что после того воздушного поцелуя она станет моей девушкой.

— Нет, все не так, — прервал я его. — Мы с Грейс встречались в колледже, прежде чем я встретил Элизабет.

— Ох, вот как . Ну, она хорошо выглядела. Может, тебе стоит попытаться связаться с ней.

— Да, может, — пробормотал я, но решил, что нет ни единого шанса, что она одинока.

***

Я позволил Броди, семнадцатилетнему консультанту в «Веризоне», уговорить меня купить новейший айфон. Вообще-то, обладать новейшим телефоном, как оказалось, дешевле на восемь долларов в месяц. В этом мире для меня больше ничто не имело смысла. Я был отвлечен, пока подписывал документы, потому что образ уносящейся в поезде, уплывающей в темноту Грейс беспрерывно крутился в голове с тех самых пор, как я покинул станцию.

За пиццей Скотт показал мне, как играть в «Энгри Бердс». Мне показалось, что это был нехилый шаг к преодолению моей фобии технологий. Девушка, которую Скотт надеялся увидеть, не работала, так что мы съели пиццу и отправились обратно в офис.

Как только я вернулся в свой рабочий угол, то загуглил имя Грейс в различных вариациях — имя, второе среднее и фамилию, потом второе имя с фамилией, — но безуспешно. Как такое возможно? Что за жизнь она вела, раз о ней не было ни одного упоминания в интернете?

Я думал о том, что случилось с нами. Думал о том, как она выглядела в метро — все еще прекрасно, какой я ее и запомнил, но изменившейся. Никто бы никогда при описании Грейс не назвал ее привлекательной. Даже несмотря на ее миниатюрность, она была слишком необычной, чтобы быть привлекательной с ее большими зелеными глазами и огромной копной светлых волос. В ее глазах, казалось, была пустота, а лицо слегка огрубело с нашей последней встречи. Хватило одного взгляда, чтобы понять — она больше не искрилась, не была тем человеком свободного духа, что я знал годы тому назад. Я стал сходить с ума, задаваясь вопросом, какой стала ее жизнь.