Юрий Солоневич - Зона тени

Только кому есть дело до того, чего мы хотим и на что надеемся?

Мы много страдаем из-за несбывшихся надежд.

Наших надежд.

Мы не страдаем, если не сбылись надежды кого-то другого.

Тех, мимо кого мы проехали в этой жизни. Тех, кого оставили один на один с их бедой. Тех, кого мы, быть может, и не знали.

-- Год назад в Питере погиб Толик Невдах, -- сказал Арсений. -- Будто бы пьяный попал под тягач. Я раньше с ним иногда ездил. Толик не пил. Никогда не пил. Даже пива.

-- Людям свойственно меняться, -- ответил Микола. -- Я его никогда не знал.

-- Да, конечно, -- задумчиво протянул Арсений. -- Но иногда мне становится не по себе: если случится что-нибудь со мной, кто позаботится о моей семье?

-- Не забивай голову, -- сказал Микола. -- Хотя ты прав: не в самое лучшее время мы живём.

-- Я всё думаю о тех ребятишках, с заправки: я чувствую свою вину перед ними. И никак не могу понять, в чём она. Но она есть! Есть! -- Арсений стукнул кулаком по панели. -- А если есть вина -- есть и преступление.

2.5.

Из Питера до дома добрались немногим более чем за сутки. Ехали почти без остановок: на ходу и ели, и спали. Задержались на часок только в Опочке: заправились дешёвой соляркой у знакомого армянина -- председателя колхоза. Спросили попутный груз -- Амирханян часто давал им что-нибудь полулегальное: запчасти на сельхозтехнику, а то и целые трактора. Технику развозили по белорусским колхозам, где у Амирханяна крутились пронырливые посредники, "выкачивающие" по осени из братской республики дешёвое зерно и мясо. Старший брат всегда был умнее младшего. Но попутного груза не нашлось, и это скорее обрадовало, чем огорчило: заканчивалась вторая неделя скитаний.

В гараж Райсельхозтехники, где Арсений арендовал место под стоянку, приехали как раз к окончанию рабочего дня. Слесаря обрадовались: дармовая выпивка будет. Даже завгар пришёл: уж ему-то сам Бог велел. Арсений дал денег "гонцу" -- самому молодому -- и, пока тот бегал за угощением, написал на листочке завгару, что по машине сделать надо. Работяги тоже порасспросили, скорее ради приличия, как съездили, да потихоньку ворота в боксе на запор и -- к столу.

Арсений махнул граммов триста и, шепнув Миколе на ухо, потихонечку ушёл, прихватив пакет с деньгами. Последний дюйм ещё не пройден. Наутро надо было рассчитаться с долгами: картошку у людей под честное слово брали.

По пути домой Арсений заскочил только в магазин, купил пивка и конфет дочери. Других подарков домашним не вёз: они всегда после рейса ходили втроём на рынок, покупали всё необходимое. И цены ниже российских, и примерить можно -- со всех сторон лучше, чем брать наугад.

По неосвещённой лестнице поднялся Арсений на второй этаж, нажал кнопку звонка у дверей своей квартиры, и до его слуха донеслась знакомая мелодия. Но дверь никто не открыл. Арсений позвонил ещё раз и, выждав минуту, полез в карман за своими ключами.

В квартире никого не было, и Арсению стало обидно: летел домой, как ужаленный, а никто тебя и не ждёт.

"Так сегодня же пятница, -- осенило его. -- Точно, поехали ночевать к Марии, чтобы утром ближе было идти в молитвенный дом. Наверное, и днюют, и ночуют там, пока меня нет".

Не нравилась Арсению эта подружка жены: ощупает каждую вещь в квартире завистливыми глазами, осыплет льстивыми речами о том, как вы, мол, хорошо живёте, какая у вас семья дружная и как у вас всё ладится. А потом, будто невзначай, про Бога начинает: "Не собирай сокровища на земле, где тлен и ржа всё истребляют..." И получалось, в конце концов, что одна она праведная, а остальные -- грешники. Всё склоняла к "истинной" вере.

Арсений и сам до конца не знал, верил ли он в Бога. В церковь ходил от случая к случаю, но молился про себя, когда встречались по дороге увенчанные крестами купола. Водители-дальнобойщики не любят распространяться по этому поводу. Но у каждого на панели и распятие, и иконка. А как же: не нами установлено -- не нам и отменять. Старые люди плохому не научат. Бывалый водитель с интересной фамилией -- Боб -- в порыве душевного откровения сказал как-то Арсению:

-- Утром выходишь из дому -- перекрестись и три раза повтори: "Господи, помоги, Иисус Христос впереди!"

И Арсений повторял, особенно перед поездкой или когда нависала над ним какая-нибудь опасность. Вера в душе должна быть, а не на языке. В душе, пожалуй, даже закоренелые атеисты верят. Просто признаться боятся: гордыня одолевает. Человек совсем без веры -- ничто. Даже страшно представить такого человека, у которого нет ничего святого. У волка и то, поди, есть хоть капля любви -- к волчатам ли, к логову ли, -- есть хоть капля своего милосердия.