Александра Стукова - Unknown

– Этот рот, Ларк.

Она смотрит на меня, ее невинный взгляд выдает в ней хитрую лисичку, которой она стала. Ее рот сосет еще сильнее, а язык кружит вокруг конца палочки, без сомнения, показывая мне, как бы это было, если бы я был у нее во рту.

- Ты такая чертовски сексуальная, - говорю ей, перед тем, как вытянуть палочку из ее рта. Она держит ее на мгновение дольше, прежде чем позволить выйти ей изо рта с чмоканьем. Я очерчиваю палочкой тропинку вниз по ее груди, между ее грудей и над животом, пока не достигаю верха юбки, собранной вокруг ее талии. Я мог бы снять ее, но оставляю там, где она сейчас. Продолжая поглаживать клитор своей левой рукой, я толкаю палочку в ее истекающую киску.

Несмотря на то, что она наблюдала за прохождением каждого дюйма палочки, у Ларк перехватывает дыхание, когда она входит в нее.

– Хочешь еще?

- Да, я хочу еще, Истон.

Я хватаю другую палочку со стула и повторяю путь вниз по ее телу. На этот раз, когда я добираюсь до киски, я пробегаюсь кончиком палочки по ноющему клитору. Ее голова запрокидывается назад, задевая динамик, руки судорожно хватаются по сторонам, в то время как она готовиться к оргазму, который вот-вот накроет ее.

Я работаю каждой палочкой в собственном ритме – внутрь и наружу, вокруг и вокруг, пока не становлюсь уверенным, что создал идеальную песню.

– Твое тело – мой любимый ритм, Ларк.

- Истон, я не могу. Я уже так близко.

- Ты можешь, Ларк.

И она взрывается, как только я толкаю вторую палочку внутри нее. Ее бедра дергаются, и она мотает головой из стороны в сторону. Она задыхается сквозь каждую волну оргазма, пытаясь поглотить его. Это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел – мои барабанные палочки внутри нее, ее каштановые волосы, раскинувшиеся вокруг ее головы, и ее каблуки, сжимающие меня так сильно, что я думаю, у меня останутся следы на спине.

После того, как Ларк перевела дыхание, она лежит в тишине около минуты, а потом садится, пытаясь прикрыть себя.

– Немного поздно быть застенчивой, тебе так не кажется?

Она прижимает голову к моему животу, пока я погружаю свои пальцы в ее густые волосы, прикосновение к которым вызывает в них покалывание.

– Я не…я просто пытаюсь осмыслить, что, черт возьми, только что случилось.

Я засовываю барабанные палочки в свой задний карман и поднимаю ее подбородок указательным пальцем. Она колеблется, но я жду, когда она посмотрит мне в глаза, не желая, чтобы Ларк почувствовала стыд за то, что создавала музыку вместе со мной. Наконец, она поднимает на меня свои испуганные голубые глаза.

– Я думаю, только что случились мы. И это было чертовски идеально.

Она краснеет, как будто пытаясь осмыслить, на что это должно быть похоже, с моей точки зрения. – Я никогда…Я не знаю, что на меня нашло.

Я предупреждал, что заставляю ее забыть его имя. Может быть, сейчас Ларк поймет, что я не шутил, когда говорил об этом. Но независимо от этого, я хочу, чтобы она разобралась для себя в том, что случилось. Я поглаживаю ее щеку, желая убедиться, что Ларк все поймет, когда говорю ей:

– Не извиняйся за то, что ты принимаешь то, в чем нуждаешься. Я дам это тебе.

Она кивает головой, но краска продолжает ползти вниз по шее и доходит до груди.

– У меня такое чувство, что сказать «спасибо» будет странно.

- Тогда не говори. Я не ожидаю, что ты будешь благодарить меня за то, что довел тебя до оргазма.

- Хорошо. Мы просто должны заключить негласное соглашение о том, что, что бы это ни было, это было действительно хорошо. – Я пытаюсь не рассмеяться, потому что не хочу, чтобы она стала меня избегать. Я бы никогда не стал смеяться над ней, особенно после нашей близости, но ее внезапная невинность и манера в считанные секунды переходить от страстности к ангельскому поведению, становится наркотиком для меня. Наркотиком, на который я могу быстро подсесть. Она только усугубляет это, спрашивая:

- И что теперь?

- Это зависит от тебя. Не существует правил, когда дело доходит до интимных отношений.

- Оо, я думаю, что могу войти во вкус.

- Никаких ожиданий. Никаких предположений. Помнишь?

- Да, - шепчет она.

Наклонившись, я возвращаю ей разорванные на две части трусики, перед тем как жестко поцеловать. Наши языки встречаются и, как было бы не просто закончить сейчас то, мы здесь начали, я собираю в кулак всю свою силу воли, чтобы уйти от нее. Это может быть, либо началом веселья на всю гребаную неделю, либо окончанием одной из самых горячих ночей, которая у меня была за долгое время. Я решаю оставить выбор за ней: