Волкова whiterose - Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа

И их выбирают по цвету корешка и картинке на обложке.Иван скользнул взглядом по книжным переплетам. Пушкин, «Евгений Онегин». Ну да, наше все. Шекспир. Не наше, но тоже все. Чехов. Теккерей. Кто такой? Имя смутно знакомое, но ноль ассоциаций. Потрепанная, с потертыми уголками, явно читаная не один раз книга. Что это? «Баллады о Робин Гуде». Ну да, почти рыцарь из леса, куда же без него.Как говорится, скажи мне, что у тебя на книжной полке, и я скажу тебе кто ты. Иван перевел взгляд на кабинет за балконным стеклом. Да и без книг все ясно.Стукнула дверь ванной комнаты, послышались легкие влажные шаги.- Ванная свободна. Спокойно ночи, Иван.Какие церемонии. Тобольцев отвесил невидимой Дуне официальный поклон и взял с дивана оставленное ему розовое полотенце. Да и шут с ним, с цветом. Зато на ощупь мягкое и пушистое.В ванной было не повернуться. И сама ванна крошечная, и все заставлено всякими разными баночками. И пахнет после Дуни чем-то сладким. Сам воздух тут теплый, влажный и сладкий. Иван поежился и потянул вверх толстовку. Чтобы не видеть стоящие в стаканчике две зубные щетки и бритву на полочке. Не для придания гладкости женским ножкам, стопудово. Мужской станок. Единственный, слава Богу, мужской след в этой целиком и полностью женской цитадели чистоты и красоты.Вытирался после душа Иван, не глядя в зеркало. Собственная заросшая физиономия стала вдруг неимоверно раздражать. Неровен час, покусится на Илюшин бритвенный станок. Руки так и чешутся. Или взять на балконе со стола маркер - должен он там быть у Дульсинеи обязательно - и написать на нижней поверхности стульчака «Здесь был Ваня». Привет Илюше, угу. Дуня вряд ли обнаружит первая.Что за детский сад, Тобольцев? И что за свинство, в конце концов? Нельзя так платить за гостеприимство.Из ванной он вышел, обернутый лишь в пушистое розовое полотенце. Тишина в квартире. Освещение включено только в гостиной. Из-под дверей спальни не пробивалось даже намека на свет. Спишь, Дульсинея. Ну, спи.Иван бросил взгляд в сторону темной кухни. На ночь жрать вредно, так говорят. Но в животе урчало. Свет из холодильника выхватил из темноты мужские ноги из-под розового полотенца. Молоко Тобольцев отхлебнул прямо из бутылки. Ему всю жизнь это категорически запрещали делать. «Ваня, воспитанные люди пьют из кружки!». Он ополовинил бутылку и пристроил ее обратно в холодильник. В животе теперь было не пусто, но леденило. Ничего. Зато завтра утром будет полноценный и горячий завтрак. Будет же, Дульсинея?От наволочки пахло приятно. Почти как дома. И совсем не так, как пахло от чужих простыней в чужих квартирах. И сама простынь - гладкая, на ней приятно лежать. Или... не только лежать. Интересно, на этой простыне Дуня со своим Илюшей тоже не только спали? Да наверняка. И все-таки любопытно, почему они живут врозь? Когда такое показное «целую-скучаю-мимимими»? А, провалитесь вы оба! Со своими общими простынями, зубными щетками и бритвенными станками. Будто есть Ивану до этого хоть какое-то дело. Тобольцев сердито взбил кулаком подушку, словно наказывая ее за что-то. И - наверное, это помогло. Через минуту уже спал. Без сновидений.Проснулся он рано и сам. Неудивительно, в целом. Во сколько он вчера спать лег? Часов в десять? Тобольцев не смог вспомнить, когда в последний раз ложился в такую рань. Иван был типичным «совой». Но сейчас «сова» проснулась ни свет, ни заря. Запястье к глазам. Восемь утра. Неслыханное дело. Иван потянулся и констатировал удивительный факт: он выспался. И жрать хочет смертельно. Но это-то как раз неудивительно.Десять минут на утренние гигиенические процедуры. Без зазрений совести, как и накануне, воспользовался зубной пастой - щетка имелась в рюкзаке своя. В путешествии Иван вообще понял, что без презервативов - читай, без секса - он прожить в долгой дороге может. А с нечищеными зубами - нет. Спасибо, мамочка.Из спальни не доносилось ни звука - как и вчера вечером. Ой, да и ладно. Тобольцев самостоятельный и не гордый. И сам себе завтрак сделает. И даже тебе, Дунечка. Ты бутерброды ешь? Тобольцев с утра мог съесть все. И вообще, человек, испивший хоть раз в своей жизни смесь свежесцеженного овечьего молока напополам со свежесцеженной же и овечьей же кровью из тыквенного сосуда, не может уже быть привередлив в еде. Так, где там у нас ножи?В окно ярко светило солнце, Иван прихлебывал из чашки кофе с молоком. Предпочитал обычно черный, но сейчас так хотелось кофе, а ждать, пока остынет - ну никак, поэтому остудил слегка молоком.Читать дальше