Татьяна Старцева - -

- Я не знаю, о чем ты сейчас думаешь, - сказала она, удовольствие от воды и тепла

унесли прочь все подозрения и напряжение. - Скажешь мне?

Он казался удивленным, но довольным, протянув руку и подхватив немного пены

ладошкой.

- Ну, наверное, первое, о чем я думаю - это то, что я везучий сукин сын. Не знаю,

как ты попала в мою жизнь, но намерен удержать тебя рядом.

- Ты провел со мной меньше двадцати четырех часов, - напомнила София. - И

большую часть из этого времени были посвящены лучшему сексу в нашей жизни.

Доминик широко улыбнулся, но веселье было недолгим, и он вновь посерьезнел.

- Ты знаешь, что я был итальянцем, да? - спросил он у нее.

Заинтригованная, она кивнула. Он выбрал для этого странную формулировку, и

будто прочитав ее мысли, Доминик покачал головой.

- Во времена моего детства все было иначе. Другая страна в некотором смысле. Но

одной из вещей, известных всем венецианским мальчикам, был удар молнии. Это любовь,

но в то же время нечто большее. Когда ты стоишь рядом с кем-то, от кого у тебя

перехватывает дух, когда смотришь на этого человека и видишь, что миру нужно, чтобы

вы были вместе - ну, это чувство подобно удару молнии, обрушивающемуся с небес. Это

как электричество, которое прошибает тебя с головы до пят. Ты прирастаешь к месту, не

можешь пошевелиться, да и не хочешь, пока она не разрешит тебе сделать это. В этот

самый момент весь ход твоей жизни изменяется навеки.

- Так вот что любовь значит для всех итальянцев? - спросила София.

Она никогда раньше не слышала, чтобы мужчина так открыто говорил о любви.

Она слышала, как они обсуждали секс, когда не подозревали об ее присутствии, и от этих

разговоров, полных насилия и соревнования, ее тошнило. Это же что-то новенькое.

В ответ Доминик лишь криво усмехнулся.

https://vk.com/vmrosland

- Нет, и старожилы говорили, что если у тебя есть мозги, то ты никогда не

захочешь, чтобы это случилось с тобой. Но мне и моим друзьям было все равно. Всем

хотелось быть пораженными ударом молнии, и я не говорю, что никогда не видел, как мои

друзья влюбляются. Но знаешь, это нечто простое. Они влюбляются, потом любовь

умирает, и каждая казалась тем самым ударом молнии, пока не оказывалось, что это не

так.

- Ты когда-нибудь видел настоящий удар молнии? - завороженно спросила София.

Доминик на мгновение задумался, а потом кивнул.

- Видел. Был один старик, который жил в деревне недалеко от Венеции, и мы

пошли к нему, потому что он был лучшим кузнецом на сотню миль. Удар молнии поразил

его в юности, и за весь брак он не расставался со своей женой дольше, чем на неделю. А

потом она умерла, и вся жизнь ушла из этого мужчины. Когда тебя поражает удар молнии,

ты повержен, а когда она умерла, она унесла с собой кусочек его.

София вздрогнула при мысли о такой сильной любви и такой большой потере, и

Доминик наклонился, чтобы подарить ей утешающий поцелуй.

- Теперь я намного старше, чем был при встрече с тем стариком, - пробормотал он. -

И может я идиот, но я все равно счастливее после удара, чем был бы без этого.

Она уже хотела спросить, что он имел в виду, но тут его губы переключились на

мочку ее уха, острые зубы прикусили чувствительную кожу.

- Я чувствую больше, чем чувствовал когда-либо раньше. Я вижу дальше. Это

делает меня чем-то большим, и неважно, предпочтешь ты оставить меня рядом или

предпочтешь отослать меня прочь, я нечто большее, чем был до тебя.

Она вновь хотела спросить, но его руки нырнули под воду и скользнули по ее

плечам. Из-за мыльной пленки его пальцы касались ее кожи с изысканной нежностью, и

София сдалась ощущениям. Она чувствовала себя призом, который Доминик выиграл, и

конечно же, о призах надо заботиться. Она тихо лежала под его прикосновениями, пока его

руки скользили по ее груди, по бедрам и ниже по ногам. Даже под слоем пены он двигался

безошибочно. И когда он вновь нашел ее естество, София раздвинула для него ноги.

Этот оргазм, это удовольствие было лишь для нее, и она жалобно хныкала, пока

Доминик легко управлял ее телом. Ее оргазм был тихим, но в чем-то он казался более

глубоким, чем те бури, что она пережила с ним ранее. Она задрожала, напряглась, и когда

она наконец закричала, Доминик оказался рядом, накрывая губами ее рот, зарываясь

свободной рукой в ее мокрые волосы.

Ее глаза приоткрылись, и София улыбнулась ему. Его ответная улыбка была теплой