Иван Лихачев - WORD to PDF Converter - go4convert.com

103

вращающиеся в свои деревни и поселки на севере с зерном и вином . Постине, не сыскать средиземноморского региона, который не кишел бы этими горцами, непременными участниками жизни городов и равнин, выделяющимися своими багровыми лицами, часто своей одеж­дой, своими всегда вызывающими любопытство обычаями. Город Спо- лето, который в 1581 году посетил Монтень, пересекая плоскогорье по дороге от святых мест Богоматери Лоретской, является центром, при­тягивающим людей особого рода, мелочных торговцев и барышников, готовых ко всякого рода посредничеству, для которого требуется по­больше сметки, чутья и поменьше щепетильности. Банделло в одной из своих новелл показывает, какими пылкими и страстными ораторами они становятся в трудную минуту, как они не лезут за словом в карман и умеют быть убедительными, когда чувствуют в этом необходимость. Именно сполетинцы, говорит он, издеваются над простаками, благо - словляя их именем святого Павла, зарабатывают с помощью ужей и без­зубых гадюк, попрошайничают и поют на площадях, продают бобовый порошок в качестве средства против чесотки. С корзиной, подвешенной

Хороший стол (исп.).

Гора.

Жители области Марагатерия в Леоне. Округа.

на шею через левую руку, они слоняются по всей Италии, громкими

1П4

криками зазывая прохожих .

Жители Бергамаско 105— так называют в Милане все население в контадо — также хорошо известны в Италии XVI века. Где только их не встретишь! В Генуе и в других портах они работают грузчиками. На­завтра после битвы при Мариньяне они возвращают к жизни окрест­ные миланские земли, покинутые во время войны 106. Несколькими го­дами спустя Козимо Медичи пытается привлечь их в Ливорно, город, где никто не хочет жить из-за лихорадки. Эти грубые мужланы, неук­люжие, прижимистые, привычные к тяжелому труду, «странствуют по всему миру», замечает Банделло 107(в Эскориале работал даже архи­тектор Джован Баттиста Кастелло по прозвищу Бергамаско 108), «но они не тратят больше четырех кваттрино в день и спят не на постели, а на соломе». Разбогатев, они наряжаются и важничают, не становясь от это­го более великодушными, менее неотесанными или смешными. Как на­стоящих комедийных персонажей их по традиции изображают в роли

тг * * *

карикатурных мужей, посылаемых женами в Корнето , как деревен­ского чурбана в одной из новел Банделло; если это может служить из­винением, его извиняет то, что он нашел себе супругу в Венеции, среди тех красавиц, которые продают свою любовь за одну пьечетту поза - ди собора Сан Марко 109.

Однако не превращается ли этот портрет в карикатуру? Горец легко становится посмешищем для господ, живущих в городах и на равнине. Он подозрителен, он внушает страх, он потешен. В Ардеше еще около 1850 го­да жители гор спускались вниз по случаю знаменательных событий. Они приезжали на мулах в полной сбруе, надев праздничную одежду, с женами, увешанными сверкающими и дутыми золотыми украшениями. Уже их наряды отличались от нарядов равнинных жителей, хотя и те и другие имели местные черты, и строгая старомодность их костюмов обычно забав­ляла деревенских кокеток. Мужланы сверху вызывали только иронию у крестьян внизу, и браки между их семьями были редкими 110.

Городская округа (ипшл.). В дальнейшем язык не уточняется, если из контекста ясно, о каком языке идет речь, или если примечание относится к итальянскому языку.

Мелкая медная монета.

Город в Италии; здесь по аналогии с «корнуто» — рогоносец.

Мелкая серебряная монета.

Таким образом, социальные и культурные барьеры постепенно за­меняют собой довольно прозрачные географические барьеры, которые беспрерывно нарушались самыми разными способами. Горцы иногда спускаются вместе со стадами, и это является одной из стадий перего­нов скота на выпас; иногда в разгар жатвы они нанимаются на работу внизу, и эти сезонные миграции носят гораздо более частый и об - ширный характер, чем обычно думают: это и савояры 111на пути в ниж­нюю Рону, и пиренейцы, нанимающиеся на сбор урожая близ Барсело­ны, и даже корсиканские крестьяне, всякое лето в XV веке пере­бирающиеся в тосканскую Маремму 112. Иной раз они окончательно обосновываются в городе или на сельских землях внизу: «...сколько дере­вень в Провансе и даже в Конта своими улочками, извивающимися по крутым склонам, напоминают об их родине в горах, о маленьких город­ках южных Альп» 113, откуда вышли их жители? Еще вчера для сбора урожая парни и девушки с гор приходили целыми толпами на равнины и побережье нижнего Прованса, где «гаво(т)»**, выходец из Гапа, по су­ти дела имя нарицательное, всегда был известен «как человек, способ­ный к тяжелой работе, небрежно одетый и привычный к грубой пи- ще» 11 4. Такие же наблюдения на более ограниченном, но и более све­жем материале можно сделать, обратившись к лангедокским равнинам, на которые стекается бесконечный поток эмигрантов с севера, из Дофи­не, а еще более из Центрального массива, Руэрга, Лимузена, Оверни, Виваре, Велэ и Севенн. Этот поток затопляет Нижний Лангедок и обычно перехлестывает его границы в направлении богатой Испании. Его состав обновляется каждый год и почти каждый день за счет обез­земеленных крестьян, безработных ремесленников и батраков, прихо­дящих на жатву, на сбор винограда или на молотьбу, за счет искателей приключений, оборванцев и нищенок, странствующих проповедников и монахов, музыкантов и пастухов, сопровождающих скот. Голод — ве­ликий организатор этих походов с гор. «В основе этого исхода, — призна­ет историк, — во всех случаях лежит очевидное сравнение уровней жиз­ни, говорящее в пользу средиземноморских равнин» 115. Эти оборванцы бредут в обе стороны, умирают на дороге или в больнице, но в конце кон­цов они обновляют человеческие ресурсы внизу, где веками закрепляется