Наталья Долинина - По страницам Войны и мира

ражается при виде чего-нибудь слишком огромного и несвойственного месту».

Но вот что интересно: «этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, на-

блюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной».

4

Пьеру, воспитанному за границей и впервые попавшему на вечер, где, он знал, «собрана вся

интеллигенция Петербурга», — Пьеру не скучно: он ждет умных разговоров, «у него, как у ребенка в

игрушечной лавке», разбегаются глаза. Пьеру все внове.

Может быть, семь лет назад в той же гостиной двадцатилетний князь Андрей Болконский таким

же робким, наблюдательным и естественным взглядом смотрел на гостей Шерер. Теперь он знает

им цену. Ему двадцать семь, и один Пьер может вызвать дружеские и нежные ноты в его голосе.

«— Вот как!.. И ты в большом свете?» — спросил князь Андрей.

«— Я знал, что вы будете, — отвечал Пьер».

Конечно, он сказал правду — но не всю правду. Не только из-за князя Андрея Пьер приехал к

Шерер. Ему интересно — вот что привлекает к нему Андрея и пугает Анну Павловну; ему интересны

люди, их разговоры, он д у м а е т — не о том, о чем все посетители этой гостиной, — не о своей карье-

ре. Ему интересно.

«— А обо мне что говорить?» — в тот же вечер скажет Пьер князю Андрею. — «Что я такое?

Je suis un batard. Я незаконный сын!»

Унизительное и неопределенное положение в свете угнетает Пьера. Кто он: граф Безухов или

просто мсье Пьер, даже без фамилии? «Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к

людям самой низшей иерархии в ее салоне». Красавица Элен не замечает его, хотя живет с ним в од-

ном доме, — Пьер поселился в Петербурге у князя Василия, родственника своего отца. И князь Василий

отзывается о нем небрежно: «Образуйте мне этого медведя...» Один Андрей не заботится о том, граф ли

Безухов перед ним или кто другой. Один Андрей любит Пьера такого, какой он есть...

Поначалу эта дружба удивляет: они же такие разные! И семь лет разницы — много, когда одно-

му из друзей двадцать. Эти семь лет отразились в том «вы», которое говорит Пьер Андрею, и в «ты»

Андрея, странном в устах этого сдержанного человека. Где и когда они успели так близко позна-

комиться?

Скоро мы прочтем в письме сестры князя Андрея, что она знает Пьера с детства. Их отцы —

старики Болконский и Безухов — екатерининские вельможи; нет ничего удивительного, что дети могли

быть знакомы. Но теперь, когда они стали взрослыми, что объединяет их?

В гостиной Пьер все время ждет случая, чтобы ворв а т ь с я в разговор. Анна Павловна, «ка-

раулившая» его, несколько раз успевает его остановить —и все-таки Пьер прорывается: он объясняет

бежавшим от революции и Наполеона французам-эмигрантам, что Наполеон — великий человек и

революция — великое дело.

«— Нельзя, mon cher, везде все говорить, что только думаешь», — заметит ему позже князь Ан-

дрей.

Сам он не станет так уж прямо высказывать свои мысли в салоне Шерер. Но и скрывать их

князь Андрей не намерен: усмехаясь, «прямо глядя в лицо Анны Павловны», он дважды повторяет

слова Наполеона: понимайте, как хотите; да, он идет воевать против великого полководца, но не станет

поносить его вместе с бежавшими из Франции аристократами; до этого князь Андрей Болконский не

унизится. Разделяет ли он мысли Пьера о том, что «революция была великое дело»? Этого мы не

знаем, но одно ясно: князь Андрей уж скорее с Пьером, чем с виконтами, аббатами и фрейлиной Ше-

рер.

Оба они на перепутье, и это объединяет их. Все гости Шерер твердо знают, чего хотят, к

чему стремятся. А Пьер не знает: вот уже три месяца он живет в Петербурге и выбирает себе карье-

ру. «Ну, что ж, ты решился, наконец, на что-нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? — спро-

сил князь Андрей...

—

Можете себе представить, я все еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится».

Ведь и князю Андрею ни то, ни другое не нравится, потому он идет на войну, потому так раз-

дражен и недоволен светом.

«Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в

высшей степени соединял" все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно

выразить понятием — силы воли». Но сам Аид-рей говорит о себе: «я конченый человек», он искрен-

не убежден, что жизнь не удалась, мечется, ищет выхода...

А может быть, с этого и начинается человек — с недовольства собой, с поисков и метаний?