Маргарет МакХейзер - Уродина

— Ваш завтрак, мадам, — говорит он с показным акцентом и ставит передо мной стопку блинов и стопку для себя рядом со мной. Затем он приносит мой горячий шоколад. — Наслаждайтесь, — говорит он, кланяясь.

Он такой дурашливый, но я счастлива.

— Спасибо.

Он садится рядом, наклоняется и целует меня в висок.

— С Рождеством, Лили, — и начинает есть.

Как только мы заканчиваем завтракать, я иду в свою комнату, чтобы забрать подарок для него. Когда я возвращаюсь, он убирается на кухне и складывает посуду в посудомоечную машину.

— Я могу сделать это, — говорю я, ставлю его подарок на стойку и иду помочь ему.

— Уходи, я сделаю это сам, — он игриво щелкает языком. Макс замечает подарок, а затем смотрит на меня. — Что это? — он выпячивает подбородок в сторону пакета, стоящего на стойке.

— Ну, есть один парень, которого я знаю. Он, вроде как, клевый, и я подумала, что хочу подарить ему рождественский подарок, — дразню я.

— Хах. Парень, которого ты знаешь, говоришь?

— Да. Хочешь пойти со мной и подарить ему подарок чуть позже?

Он шутливо брызгает в меня водой.

— Я думаю, что это для меня.

Я ахаю и подношу руку к груди, потрясенно глядя на него.

— Что? Зачем мне дарить тебе подарок?

Он вытирает руки кухонным полотенцем и шутливо щелкает меня по носу.

— Потому что я — твой друг. Но погоди, — он выскакивает из комнаты и возвращается с конвертом. — Если я возьму это, — он указывает на подарок, стоящий на столе, — тогда ты должна будешь взять это, — он протягивает мне простой белый конверт.

Настроение быстро меняется, и теперь оно серьезное, а не игривое, как было раньше.

— Но ты уже подарил мне кое-что.

— А это кое-что дополнительное. Оно не большое — маленькое. Кроме того, я получил удовольствие, покупая тебе это. Я смеялся, пока думал об этом; смеялся, когда ехал покупать его, смеялся, представляя, что твоя реакция на это не будет… хм, это будет интересно.

Он заинтриговал меня. Я с трудом приняла тонкий золотой браслет в подарок, но это действительно возбудило мое любопытство. И, кроме того, я хочу, чтобы у него был одеколон.

— Хорошо. Я должна признать, что хочу узнать, что же заставило тебя так смеяться, — я беру в руки конверт.

— Откроем их вместе?

— На счет три? — он кивает. Он берет свой подарок, выглядя, как ребенок в кондитерской. Ну, я предполагаю, что именно так выглядит ребенок в кондитерской. — Раз, — я делаю паузу, и он отрывает бумагу с одной стороны подарка. — Два, — он стоит так, что, кажется, будто он вот-вот стартует. — Три! — я открываю конверт и достаю то, что лежит внутри. Но я наблюдаю за тем, как он разрывает оберточную бумагу и очищает от нее коробку.

— Вау, — рычит он от счастья. — Спасибо, Лили. Мне нравится! — он опускает одеколон на стол и притягивает меня в медвежьи объятия. — Теперь открой свой, — он ставит меня обратно на ноги и отходит назад, чтобы видеть меня. Я читаю то, что написано внутри, и начинаю смеяться.

— Тебе нравится? — выражение его лица бесценно. Интересно, дети выглядят так же, когда дарят мамам ожерелье из макарон?

— Ты такой наглец, — говорю я. Внутри находится сертификат на пять уроков катания на коньках. — Действительно наглец, — добавляю я. — Спасибо, — я тоже обнимаю его.

— Счастливого Рождества, Лили, — он целует меня в макушку.

— Счастливого Рождества, Макс.

Прошлая неделя была подобна урагану. Я вручила Шейн и Лиаму их подарок и попросила открыть его рождественским утром, после чего Шейн позвонила мне с воплями и сказала, что они не могут дождаться, чтобы воспользоваться их подарком. Я купила им четырехдневную поездку в Диснейленд с проживанием в отеле Диснейленда. Они подарили мне iPad и сказали, что на нем я смогу читать все свои книги. В него уже была загружена копия Артура Миллера « Суровое испытание» . Когда Макс ушел поздней рождественской ночью, я залезла в ванну, взяв с собой свой новенький iPad и читала «Суровое испытание» . Это был прекрасный день.

Еще я взяла дополнительный урок вождения, и инструктор сказал, что в течение недели или двух я буду готова сдать тест. Поэтому я увеличила количество уроков до двух раз в неделю; мне не терпится получить свои права и не полагаться на других. Я всегда этого хотела, но мне никогда не позволяли.

У меня была еще одна встреча с Кэтрин, и полтора часа сеанса растянулись до двух. Я снова была эмоционально опустошена и совершенно обессилена. Но она сказала мне кое-что, что завладело всеми моими мыслями. Я рассказала ей, что избиения случались только тогда, когда я не могла сделать Трента счастливым, и она остановила меня, не дав сказать ничего больше.