Сухинина Н.Е.: Великая Сила Любви

Зоя Николаевна и Сергей Павлович - родители Валерия - широко распахнули двери своего дома для матери Виктора Анисимова. Они распахнули их для слез, истерик, обмороков, для опухших глаз и сжатых губ - груз нелегкий на фоне полного своего благополучия. В доме Валерия научились сдерживать радость - она не кстати, если рядом Ольга. Отвадили приятелей Валеры - для Ольги это было тяжело. Они продиктовали себе образ жизни, достойный по-настоящему чутких людей. И как награда звучат теперь Ольгины слова: - Без них я бы не выдержала.

Ну а свои родные? Родители завещали им жить по совести. Крепким, видать, был тот завет. Мы много тревожимся сейчас, что слабеют родственные узы, что не прочны корни семейных кланов, что потеряно в русском человеке то самое единение, которое хоронило от недуга, от злого глаза, от беды. Чужими становимся. Нынче легче ищутся сочувствующие на стороне, чем в родном доме. Чужой поймет, а свой вряд ли услышит. Чужой, он как бы безгрешен, потому что далеко и несовершенства его сокрыты от нас плотным слоем наших собственных забот. А родной - на виду. Со всеми своими «проколами» и «бревнами в глазу». Всегда есть чем попрекнуть, есть что припомнить. Сведение счетов не способствует крепости родственных уз.

Вот они сидят передо мной, две сестры - Ольга и Валентина. Внешне не похожие. Оля маленькая, худенькая, из-под челки голубой взгляд, которого будто сама боится, отводит в сторону дабы не напугать собеседника синевой. Валя статная, круглолицая, в ней жизнь и сила, и очень прочная под ногами земля. Жизнь не била? Еще как била. Не так давно, уже после Виктора, схоронила мужа. Остались две девочки. Пережив горе Валентина серьезно заболела. Сестрина беда будто разбудила Ольгу. Она впервые очнулась после года тяжелого полусна. Они работают вместе, на одном производстве, и Ольга, понимая, сестру сейчас ни как нельзя оставлять одну, просит руководство цеха перевести их в одну смену. Но в связи «с производственной необходимостью» эту просьбу не выполнили. Оля металась, объясняла, умоляла - за сестрой нужен глаз, у нее начинается депрессия, помогите! Не помогли. Пустяковая просьба оказалась невыполнимой. Не будем ни кого судить. Вспомним, что чревато это попранием важнейших духовных законов человеческого бытия. Вернемся к сестрам. Оставались вечера. Они бежали друг к другу, перепутав, кто кого должен поддерживать, давали друг другу важнейшие поручения, хитрили, чтобы занять мысли земными заботами, отвоевывали друг друга у душевного надлома. Родственные узы сестер оказались очень прочными. И нам не надо, зная их, размахивать руками и повторять, что все кануло в лету - и корни наши, и привязанности. Все есть. Все существует. Не поливай Оля с Виктором очередное фруктовое деревце, не прижилось бы оно, не вырос бы сад за старым домом. Так и здесь. Не прививали бы родители сестрам чувство глубокой родственной любви, не взращивали бы эти тоненькие деревца, не появился бы и этот сад, не пророс бы корнями прочных человеческих достоинств.

Мужу Ольгиному, Михаилу, Валя сказала после похорон Виктора: - От тебя сейчас все зависит. Сберечь Олю надо. Помни, надо сберечь. Я помогу. Давай вместе.

На антресолях он нашел старые, купленные несколько лет назад пилки для лобзика. Много пилок. Впереди - долгая зима с долгими вечерами не привыкшего сидеть дома человека. Он был рядом с женой. Он выпиливал замысловатые наличники для их старого дома. Чтобы по весне украсить этот дом, сделать его еще более желанным и радостным. Когда, в какой из этих вечеров пришла в голову Ольге мысль, взбередившая израненную душу? Она достала в который раз пачку писем от сына из армии, ремень его, пересланный из части. Письма и на этот раз не осмелилась перечитать, не хватило духу. Ремень положила на колени: - Хочу написать письмо, Миша. В детский дом...

Он понял. Долго молчал. Потом, не поднимая глаз от лобзика, тихо сказал: - Напиши.

Писем с просьбой усыновить мальчика оно написала много.

Показывала мне пухлую пачку ответов: «Помочь ни чем не можем. Ждите очереди». «В настоящее время детьми не располагаем». Стала обзванивать детские дома, говорила с директорами. Некоторые обнадеживали - позванивайте. И вдруг - приезжайте, мы вас ждем!

Позвонила сестре: - Возьми отпуск за свой счет. Дня четыре. Поедем в детский дом.

Ни чего не стала расспрашивать Валя. С готовностью человека, способного ради ближнего на любое неудобство, любую ломку спланированного графика, сказала: - Поедем. Ты не волнуйся, я на работе все улажу.