Сухинина Н.Е. - Великая Сила Любви

- Вот вы где, - обрадовалась Лида, - а мы вас ищем, ищем.

Расстелили клеенку, достали шампанское, коробку конфет, фрукты.

- Наши друзья, - Лида кивнула на гостей. - Завтра уезжают в Америку, вот решили проводить их на природе.

Выпили. Разговорились. Гость в темных очках стал рассказывать анекдоты. Лида принесла из багажника еще одну бутылку. Потом Андрей пошел за хворостом - костер, шашлыки!

- Это волшебная поляна, здесь нельзя разводить костер, - дрогнувшим голосом тихо сказала девочка.

- Ну, Татьяна, глупости внушаешь ребенку, уволю, - шутливо пригрозил Андрей.

- Вы отдыхайте, а мы пойдем прогуляемся, - взяла Таня девочку за руку.

Они ушли в ближайший березовый лесок. Совсем рядом раздавался смех, повеяло дымком. И гуляли-то недолго. А вышли к поляне, там уже танцевали. Весело прогибаясь в такт музыке, танцевала Лида, откинув черные волосы, сбросив босоножки. Андрей неуклюже раскачивался из стороны в сторону, больше для порядка чем для удовольствия. Женщина в желтых брюках подпрыгивала выше всех и с каждым прыжком лихо вскрикивала. Мужчина в темных очках был уже вовсе без очков и отплясывал почти вприсядку.

- Давайте к нам, - крикнул Андрей, - Настенька, смотри, какая у тебя красивая мама...

- Ты обманываешь, - крикнула в ответ девочка, - я слышала как ты говорил Тане что она старая и уродина...

Лида остановилась. Она быстро подбежала к Андрею и отвесила ему пощечину. Потом подошла к Тане: - Если уж кто уродина, так это ты, - и она что есть силы толкнула Таню. Таня не ожидала. Она упала навзничь и, прежде чем закачались над ней небеса, услышала детский душераздирающий крик: - Не трогайте мою Танечку!

Тане дали воды, помогли подняться. В стороне под одинокой сосной сидела и плакала Лида. Все. Тот нервный, дерганый и не красивый танец живота на земляничной поляне был их последним танцем. Андрей отвез в общежитие Лидины вещи, врезал новый замок и уехал в загранкомандировку. Лида не хотела ни кого видеть, рыдала, даже пыталась наложить на себя руки. А Таня привезла Настеньку в свою однокомнатную квартиру за городом, упросила маму - пусть поживет?

- Да пусть живет, разве жалко?

И живет Андрей не показывается. Таня сама звонит иногда Лиде и говорит, что все в порядке пусть не волнуется. Она и не волнуется. Привыкла - когда девочка с Таней, всегда все в порядке. А совсем недавно, перед самым сном, когда Таня по привычке присела на краешек кровати к девочке, чтобы немножко поговорить, Настя грустно и очень по-взрослому спросила: - Ты зачем меня тогда обманула? Сказала, что поляна волшебная, что там никто никогда не ругается, а дядька тот ругался, плохие слова говорил, а папа обманул маму, а мама кричала, дралась...

- Прости меня. Я перепутала. Я привела тебя на другую поляну. Давай завтра встанем пораньше и пойдем на ту, настоящую. Это далековато, но мы дойдем, мы встанем пораньше...

5. Добродетель на пепелище Сначала было слово. Очень простое слово, из тех, что мы произносим, не задумываясь, и бывает - по нескольку раз на дню. Сказано оно было после короткого треньканья звонка: щелкнул замок в двери, и без всякой настороженности она распахнулась, впуская незнакомого человека (меня то есть) в дом.

- Здравствуйте - было то слово.

Ну что проще, что обычнее? Здравствуйте... И никаких расспросов, ни каких вопрошающих глаз. Длинный мой командировочный путь из Москвы до Печор Псковских завершался у этой двери. Длинный мой командировочный путь у этой двери начинался. Хозяйка дома - София. Имя обязывающее, я всегда робела перед ним, потому что ощущала грань, дистанцию какую-то между моим простеньким «Ниталия» и этим - таинственным и солидным.

Как сказать ей, зачем я приехала в эдакую даль - без звонка, без письма, без приглашения, как сказать ей, что виной тому ее поступок, о котором знает пока одна-единственная питерская семья, да вот и я теперь сподобилась. Но ни как не начну непростой разговор. Чувство сомнения - права ли, что намерена лезть в душу человеку, - очень беспокоит. И - не зря.

София умоляюще скрещивает на груди руки: - Не надо. Не надо об этом писать. Забудьте. Я бы и адреса своего на почтовом переводе не указала, да заставили. Говорят, раз деньги, адрес нужен обратный.

Мои аргументы, что о добрых человеческих поступках писать надо, мало убедительны. Да, надо. Да, сейчас особенно. Но София права, я чувствую это всем сердцем и оттого плохо подбираю слова.

А в Петербурге живет шумная многодетная семья Ирины и Сергея Скиба. Взвалив на себя воспитание четырех своих и шестерых чужих ребятишек, эти молодые славные люди идут по жизни, увешанные густой гирляндой из детских шалостей, детских болезней, детских слез и детского смеха. И вот получают они почтовый перевод из Печор на двадцать пять тысяч рублей. Незнакомый почерк, незнакомый адрес, незнакомое имя - София... Откуда узнала София про Питерскую семью? Из случайно попавшейся на глаза газеты, за которую зацепился взгляд. Не стала долго думать, собрала все, что заработала на черный день, до копеечки и - на почту. А там свои законы - такую большую сумму нельзя. Взмолилась: - Девочки, выручайте. Придумайте что-нибудь, - и газету им под нос, - читайте, вот для кого мои деньги. Прочитали «девочки», похлюпали в носовые платки, и - придумали, так сказать, изыскали возможность обойти строгие инструкции. И вот отправились Софиевы деньги из Печор в Петербург. Беленький свиток нырнул в почтовый скибовский ящик и затаился там в ожидании радости и удивления. А радость и удивление не заставили себя ждать. Ирина и Сергей показали перевод детям, тем, которые уже смышленые и понимают, что бывает в жизни такое явление, как помощь незнакомого незнакомым. Счастливы дети, которые испытали эту помощь в собственном доме. Им помогли те, кто ни кумом, ни сватом не приходиться. И, если складывалась жизнь так, что до хрипоты шел в их присутствии спор насчет того, что бескорыстие только в книжках, они вправе были прервать его, до конца не дослушав.