Давид Гай - Катарсис

После ужина итоговое собрание открыл все тот же начальственного вида человек с густой расчесанной на пробор седеющей благородной шевелюрой. И тот же серый костюм и красный галстук, как при первом его появлении. Вроде только вчера познакомились, а уже месяц истек. И волчий оскал рта, когда растягивал губы в намеке на улыбку, чужую в лице.

– Итак, дамы и господа, позвольте обратиться к вам с заключительным словом, – начал он в микрофон гугнивым, слегка простуженным голосом. – Эксперимент подошел к концу, хочу надеяться, что он оправдал надежды ученых, – кивок и посыл рукой в сторону сидевшего напротив, в первом ряду, Профессора, – и вы сами чувствуете перемену во взглядах, в отношении к фактам, событиям, которые прежде воспринимали иначе, нежели сейчас. Окончательные выводы можно будет сделать после углубленного теста на детекторе лжи – конструкция его усовершенствована, использует новейшие технологии, не уступает, смею уверить, лучшим заокеанским образцам, а может, даже и превосходит. От него ничего нельзя скрыть, решительно ничего, его нельзя обмануть, ему не рекомендуется лгать – непременно разоблачит. Да…

Седовласый отпил воды из стакана, слегка прокашлялся и продолжил:

– Ну и после всего – собеседование, анализ данных полиграфа и – финита .

– Финита ля комедия, – хохотнул кто-то в середине зала, нарушив некую торжественность выступления.

– Я бы так не позволил себе оценивать эксперимент, – отреагировал человек с микрофоном. – Вы стали участниками серьезного мероприятия, можно сказать, государственного значения.

Он истратил еще минут десять на перечень того, что происходило в течение месяца, упомянул вскользь усекновение количества прибывших участников ввиду несоблюдения некоторыми установленных правил: “вынуждены были с ними распрощаться”, коснулся воровства таблеток и поимки виновных – на выкрик из зала, что это за люди и правда ли, что агенты западной разведки, не ответил, сославшись на тайну следствия.

– А в целом, должен констатировать, эксперимент прошел организованно, и я хочу поблагодарить всех вас.

После непременных аплодисментов посыпались вопросы. Главный касался выплаты бонусов: когда и как будет происходить; один спросил, действует ли запрет на распространение информации об эксперименте, на что седовласый утвердительно затряс крупной головой красивой лепки: “разумеется, действует, его никто не отменял”. Две женщины, одна за другой, будто сговорившись, выразили признательность за прекрасное питание, вежливость и предупредительность обслуживающего персонала. Мужчина с бритым черепом в запомнившейся Дану ширпотребной черной куртке с гербом Славишии неожиданно начал исповедоваться: дескать, не может без содрогания и отвращения смотреть сейчас пропагандистские телешоу, старые и недавние, которыми пичкали весь месяц, а прежде его от экрана за уши было не оттащить … “И вымыслов пить головизну тошнит, как от рыбы гнилой…” – непроизвольно, автоматически произнес про себя Дан.

Выступающий прервал: “Это, разумеется, отрадно, но не упреждайте итог теста на полиграфе – тогда все окончательно выяснится…”

Дан искоса смотрел на Юл: бледная, cинюшный отлив в подбровье – зримый след недосыпа, нахохлилась, зябко подрагивала, будучи в черном шерстяном свитере, хотя в зале было не холодно. И вновь на мгновение накатила горючая жалость и тут же отхлынула, как морская волна при отливе, оставив пенный след.

Вопросы, похоже, исчерпались, выступавший спустился со сцены по лестничке, публика задвигалась, некоторые потянулись к выходу, нарастал шум, и тогда Лео выскочил из своего ряда и взлетел на сцену, взяв один из микрофонов.

– Минутку, господа, задержитесь, у меня важное сообщение! – голос его от волнения вибрировал.

– Какое еще сообщение? Всё и так ясно! – послышалось в зале.

– Нет, не всё, – парировал Лео. – То, что я скажу, наверняка удивит, обеспокоит. Нас прослушивали! Да, представьте. Весь месяц. Не знаю, всех ли, но, думаю, многих. Прослушивали незаконно, нарушая наши права. А кое-кого шантажировали прослушкой, грозили неприятностями, вербовали в осведомители. Есть факты и есть свидетели…

– Ни хера себе! Это как же понять? Выходит, наши разговоры в номерах известны? Мы же часто собирались, выпивали, говорили обо всем откровенно – на то и эксперимент, чтобы до истины докапываться – а выходит, были на мушке, нам не доверяли, раз прослушивали, – с места выкрикнул малый с распатланной шевелюрой, кто на первой дискуссии выдал про хороший народ и говенных людей.