Давид Гай - Катарсис

– Да ничего я не говорила, он и не спрашивал.

– Все ясно… – выдохнул.

– Я этого так не оставлю, – ярился Лео. – На последнем собрании выступлю и разнесу в пух и прах. Прослушку устроили, будто мы шпионы какие…

– Кстати… Юрий этот тебя скрытым евреем считает – пытался меня уверить в этом, – встряла Капа. – И знаешь, какой аргумент привел? “Он умный, – ты, то есть, – поскольку еврей и не имеет права быть дураком…”

– Хватит об этом, – оборвал ее Лео.

Он повернул в сторону пансионата. Разговор затух сам собой.

Молча подошли к входу, поднялись на пятый этаж, Дан достал ключ от номера, Юл попыталась войти вместе с ним, он не пустил.

– Почему ты мне не призналась, что побывала на допросе? – произнес нутряно, натужно, словно слова доставляли физическую боль.

– Испугалась. Сама не пойму, что на меня нашло. Он давил, грозил дочкин бизнес прикрыть, если расскажу тебе. Я ничего не подписывала, никаких обязательств, он наущал против тебя, говорил, что бабник, бросишь меня, как вернешься домой, ну и всякое такое. Я не верила, молчала, никаких обещаний ему не давала… Прости меня, дуру, я виновата… прости… – она прильнула к Дану и начала целовать, тыкаясь губами, как слепой кутенок. Он оттолкнул, вошел в номер и захлопнул дверь перед Юл. Она забарабанила, он не отреагировал.

Ссорой в привычном понимании это не выглядело: они здоровались в столовой, обменивались малозначащими фразами, сидели рядом на завершающих эксперимент встречах в зале, но прежнего общения не было и в помине. Отчуждение присутствовало во взгляде Дана поверх головы Юл как реакция на произносимое ею, она же, несмотря на нарочитую улыбку вполне благополучной женщины и даже браваду, отчасти напоминала жалкую побитую собачонку, безуспешно пытающуюся заслужить былое расположение хозяина. Мало красилась, отчего выглядела старше своих лет, одевалась в темное и серое, словно подчеркивая переживаемый ею внутренний разлад – Дану порой становилось ее жалко. Почему скрыла встречу с гэбистом, не открылась сразу же…? Почему?

Капу Юл демонстративно игнорировала, с Лео перешла на сугубо официальный тон, да он и не стремился общаться.

Дан понимал, что требуется прийти к какому-то знаменателю. Происходило нечто вроде семейного конфликта, когда кто-то первый должен протянуть оливковую ветвь примирения, но при этом не хочет показать слабину. Пытался найти аргументы в оправдание Юл, хотя бы частичные, не получалось – баланс отношений был поколеблен, словно новая гирька весов перевесила чашу. Если честно, он жалел об этом, однако не видел путей возврата к прежнему.

Лео ни о чем не спрашивал. Единственный разговор меж ними двоими затеялся перед прохождением проверки на полиграфе. Лео заявил, что при малейшей возможности выступит по поводу прослушки.

– Как докажешь, что нас прослушивали? – осведомился Дан.

– Никак. Просто сделаю заявление. Если кто-то захочет подробности, сошлюсь на Капу, на ее разговор с Юрием, она дала согласие. Могу упомянуть Юл, но не стану этого делать. Не нужно ее добивать, пускай живет себе спокойно, в согласии с совестью, – прозвучало уничижительно.

– Да, ее впутывать не стоит, – согласился Дан.

– Извини, не мое дело, как ты собираешься дальше с ней…? Разойдетесь как в море корабли?

– Не знаю, – после паузы. – Если бы она как Капа, не таясь… А она решила в тайне держать. Не бабская слабость – более серьезное.

– Я тебя понимаю.

…В конце сам собой затеялся разговор о таблетках – не разговор даже, а так, пара-тройка летучих фраз: как бы мимоходом Дан заметил, что после случившегося меньше всего голову заморачивать охота, принесут пилюли искомое просветление или все по-прежнему останется. Лео, в свою очередь, выразил скепсис по поводу воздействия пилюль и поделился завиральной (многозначительно улыбнулся, произнеся) идеей: а может, специально было подстроено – поместить нас, срез общества, в закрытую капсулу, окунуть в навязанную лекциями и дискуссиями атмосферу, когда ни о чем постороннем не думается, спровоцировать на откровения (кто мог предположить прослушку!), цель же одна – понять, о чем мы думаем, представляем ли опасность и если да, то какую? В общем, в черепную коробку нашу поврежденную залезть. А уж какие выводы последуют, того нам знать не дано.

Дан пожал плечами: завиральная, говоришь, идея? А мне нравится ход твоих мыслей. Похоже, и впрямь облапошили, одурачили нас, наивными чудаками выставили… Таблетки, вполне возможно, роль заманки выполняли – и одновременно прикрытия спецоперации. Как-то так…