Давид Гай - Катарсис

К немалому своему удивлению Дан увидел мелькнувшего в кадре и что-то невразумительное вякнувшего приятеля-соавтора той самой книжечки про отнятый у соседей полуостров. Рядом с приятелем восседал надутый величием и спесью семитского вида эксперт по ближневосточной тематике по кличке Сатана…

Дан знал всех как облупленных, видел множество раз в экранной рамке, внешность ведущих не требовала углубленного физиономического анализа – нутро угадывалось безошибочно; он и рад бы иначе воспринимать, но не мог при всем желании.

И вот что еще: попадались изредка вроде нормальные, интеллигентные лица, но стоило переметнуться, встать под знамена Василиска – и менялись лица, вся мерзотина отпечатывалась в скошенных к носу от постоянного вранья глазах, точно по описанию секретарши Лапшенниковой в знаменитом романе.

Высказывания ведущих в основном по вопросам внешней и отчасти внутренней политики государства сопровождались истерическими выкриками и смехом аудитории, захлопыванием пытающихся вступить в полемику, негодующим стуком ботинок и туфель зрителей. Дан не вслушивался, он и так заранее знал, что они выскажут, его охватывало привычное тупое бешенство: все ясно и понятно, а сделать ничего не можешь, не заткнешь им рот, только и остается выключить зомбоящик и отматериться вслед. Но сейчас он находился не на своей даче, а в чужом казенном месте и не был властен распоряжаться пультом управления.

Возле каждого аппарата лежали бейсбольные биты.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Юл. – Какого фига нас тут собрали?

Дан кое-что понимал, но делиться соображениями не стал. Лео тоже не высказывался, он был один – Капе нездоровилось и она предпочла остаться в номере.

Возле телевизоров появился облоухий приземистый мужичок в кепке, надетой козырьком назад. Он был в черной майке с надписью: “Мне с вами не о чем пить…” Глазки-буравчики пронзали толпу нехорошим, недобрым взглядом, похоже, сгрудившиеся напротив вызывали в нем глубокое отвращение.

– Так, господа-товарищи, сейчас вам будет предложено развлечение, – произнес он, слегка гнусавя. – Раззудись, плечо, размахнись, рука! Вопрос для особо одаренных: кто главный враг человечества? Ответ – телевизор. Неважно, славишский, заокеанский, гансонский или поднебесный. Потому что врет безбожно, сумятицу, психоз вносит в сознание. Никакое это не средство массовой информации, пропаганды – а попросту токсичное вещество, яд, отравитель, одним словом. Разрушитель всех норм в обществе.

Мужичок сделал гримасу, будто и впрямь почувствовал недомогание от собственных слов. Глубоко вдохнув воздух и сплюнув, он вернулся к изложению порученного ему задания.

– Чем еще опасен зомбоящик, как называют его в народе? Легко может вывернуть все наизнанку, развернуть страну в любую сторону, в любом направлении. Люди наши задуренные, легковерные, пусти самый чудной слух – они и поверят. И сколько потом не разубеждай, будут стоять на своем, как ослы упрямые. Да вы и без меня знаете… Короче, сейчас нам с вами предстоит операция по уничтожению телевизоров. Публичная казнь, так сказать. Следите за моими действиями…

Мужичок нагнулся, взял биту, постоял, обопнувшись о деревяшку, несколько секунд как бы в раздумье, сделал глубокий вдох, примерился и с размаху влепил битой в один из экранов. Посыпались осколки антибликового стеклянного покрытия, полетели искры, внутри аппарата что-то охнуло, будто и впрямь от умирающего тела зомбоящика отлетела тлетворная душа. Мужичок ударил еще и еще раз, от усердия кепка слетела, обнажив голый, продолговатый, похожий на дыню кумпол, он натянул кепку прежним манером – козырьком назад.

– А теперь берем биты и каждый наносит удары. Кто сколько хочет. Ну, вперед, господа-товарищи, выразите свое отношение к тому, что немало лет отравляло наше существование, – и мужичок вдруг, ни с того ни с сего, рассыпался мелким, удушливым, конфузливо-похотливым смешком, отчего Дана передернуло.

Пространство наполняли песенные мелодии, ведущие ток-шоу вели передачи, их поддерживали возгласами и криками сидевшие в студиях зрители-участники, и все внезапно закончилось. Первой проворно схватила биту баба-затетеха и ударила с такой силой, что аппарат едва не завалился набок. За ней потянулись другие. С задором и видимым удовольствием они курочили экраны и начинку аппаратов. Первые удары приходились на головы ведущих, осколки вылетали, казалось, из живых черепушек.