Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 3

Портрет Джона Ло, финансового афериста эпохи Людовика XV. Ок. 1715-1720

Со времен Филиппа Орлеанского высшие представители власти, двор, духовная и светская аристократия, все более и более катились по наклонной плоскости к той пропасти, которая должна была их поглотить. Вообще отрицательное отношение к королевской власти, к католической церкви, к феодальному дворянству, характеризующее литературу в царствование Людовика XV, не было результатом одного только теоретического рассуждения, извлекавшего свои выводы из посылок рационалистической философии, но отражало на себе и всё то презрение и негодование, какое должны были ощущать в себе лучшие люди из всех общественных классов, непосредственно наблюдая жизнь высших сословий, в руках которых были вся власть, все влияние на общественные дела, все почести, привилегии и права, недоступные для других. Начиная с памфлетов, явившихся по поводу катастрофы «системы Ло или вообще направленных против регента, начиная с знаменитых «Les j'ai vu», приписывавшихся молодому Вольтеру, и с написанных около того же времени «Персидских писем» Монтескье– до самого кануна революции жизнь высшего французского общества давала писателям XVIII в. немало аргументов против «старого порядка», оказывавшегося несостоятельным и с другой точки зрения – в том именно общем внутреннем расстройстве, которое мало озабочивало разве лишь самого Людовика XV и его двор. В то время, как в литературе проповедовались новые принципы, привилегированные, с своей стороны, не выставили ни одного крупного писателя, который вооружился бы в защиту порядка, подкапывавшегося в самых своих основах. Мало того: на словах аристократы нередко разделяли воззрения «плебейской философии», и среди великосветских аббатов часто были вольнодумцы.

Людовик XV и парламенты

Хотя «старый порядок» основывался на солидарности между королевскою властью и привилегированными, дело все‑таки не обходилось без столкновений между этими союзниками, – столкновений, впрочем, не оказывавших значительного влияния на общий ход дел. Главным оплотом консервативных интересов были парламенты, с которыми, как мы видели в другом месте, у королевской власти происходили в XVIII в. довольно резкие коллизии. Защищая «старый порядок», парламенты, однако, хранили в себе традиции прежней сословной монархии, давно уже уступившей место королевскому абсолютизму; в то же время они ссылались на новые политические идеи, и их оппозиция получала поэтому революционный характер, чем и располагала в свою пользу общественное мнение, находившееся под влиянием этих идей. Борьба между королевскою властью и парламентами в царствование Людовика XV представляет из себя один из наиболее ясных признаков разложения ancien régime. Людовик XIV не допускал никакой самостоятельности парламента, и если последний тем «не менее стал играть снова политическую роль, начав с уничтожения его завещания, то это одно уже указывает на ослабление абсолютизма. С другой стороны, не нужно забывать, что члены парламента в сущности были чиновники, и их оппозиция получала характер, так сказать, прямого противодействия правительству со стороны собственных его слуг. Не представляя собою закономерного ограничения королевской власти от имени нации, парламентское вмешательство в законодательную сферу, тем не менее, было одним из препятствий, тормозивших во Франции преобразования. Когда правительство задумывало реформы, парламентская оппозиция становилась поперек дороги, и нация делалась свидетельницей распри между королевскою властью и старинным учреждением, насчитывавшим чуть не столько же веков существования, как и сама монархия, и еще более, нежели сама она, бывшего оплотом консервативных интересов. Нельзя вместе с тем сказать, что парламент жил в мире и с другими силами старой Франции: между парламентской аристократией, т. е. так называемой noblesse de robe, и аристократией феодальной, или noblesse d'épée существовал сословный антагонизм; в деле изгнания из Франции иезуитов, пользовавшихся большим влиянием в духовенстве, парламенту принадлежала одна из самых главных ролей. Наконец, не менее любопытно и то, что члены учреждения, стоявшего на страже всяких привилегий, защищавшего все старое и обветшалое, преследовавшего «философов» и сжигавшего их сочинения, сами начинали говорить революционным языком, заимствуя из оппозиционной литературы её идеи и даже её фразеологию. И в этом нельзя не видеть одного из признаков разложения «старого порядка», потому что раз вещь не соответствует своему принципу, это уже указывает на начало её падения. Вообще интересно, то, что первое нападение на королевскую власть сделано было во Франции со стороны представителей старого порядка.