Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 3

«Система» Ло

Уже в эпоху регентства проявилась вполне вся эта порча старой Франции. Особенно в этом отношении характерен один эпизод, – известная история финансовой системы Джона Ло, представляющая для нас двоякий интерес. Во‑первых, мы имеем здесь дело с одним из крупных финансовых кризисов, или «крахов», и с этой точки зрения «система» Ло – явление весьма любопытное в истории крупных кредитных и промышленно-торговых предприятий, тем более, что Франция долго не могла оправиться от бедственных следов краха начала двадцатых годов XVIII в. Во‑вторых, – и именно эта сторона теперь для нас особенно любопытна, – история «системы» Ло – весьма важная страница в истории деморализации высшего французского общества. Регента в 1716 г. расположил в свою пользу шотландский авантюрист Джон Ло, сколотивший себе миллионное состояние денежными аферами и уже успевший потерпеть не одну неудачу в попытках заинтересовать разные правительства своими проектами верного и быстрого обогащения. Сначала все шло хорошо: Ло получил разрешение основать акционерный банк, ссужавший деньги частным лицам на выгодных условиях и выпускавший билеты, которые казна принимала наравне с деньгами (1717). Но Ло на этом не остановился, а coединил с своим банком еще другое предприятие – Вест-Индскую компанию, тоже акционерную. Её акции стоили при выпуске 500 ливров, но скоро цена их поднялась до 18 и даже до 20 тысяч ливров, т. е. увеличилась в 36–40 раз, благодаря чему многие быстро обогатились, купив акции по номинальной цене и продав их с громадною прибылью, тогда как другие впоследствии, наоборот, разорились, приобретши эти бумаги по высокой цене перед тем, как они начали затем падать. Герцог Орлеанский всячески помогал Ло расширять предприятие: в 1718 г. банк был объявлен королевским, и его акции были выкуплены у первоначальных владельцев; затем Ло получил монопольные права Ост-Индской компании, право чеканки монеты, табачную монополию, откуп налогов. В то же время Ло |неумеренно выпускал денежные знаки, на которые был большой спрос в публике, жадной до легкой наживы, тем более, что о будущих барышах рассказывались чудеса. Начался страшный ажиотаж, и спекулятивные сделки на акции приняли ужасающие размеры. Первый признак понижения их цены был, однако, сигналом к началу паники. Прежде всего бросились менять банковые билеты на золото, но золота в кладовых банка не было. Ло, назначенный в 1720 г. генерал-контролером финансов, добился приказа, запрещавшего частным лицам иметь более 50 ливров звонкой монеты под страхом строжайшего наказания (конфискация и 10 т. л. штрафа), но эта и другие подобные меры не спасли компанию от краха, разорившего массу людей; только кто вовремя успел реализовать свои бумажные ценности, наоборот, обогатился. В биржевой игре на повышение и понижение, смешиваясь с толпою разночинцев и простолюдинов, принимала участие вся аристократическая Франция. Знатью овладела жажда легкой наживы и сильных ощущений. Герцог Бурбон хвастался своим портфелем, набитым акциями, и ему напоминали о том, что у его предка были actions (подвиги) получше этих. Лица, принадлежавшие к высшему свету, толпились в передней финансового гения, как незадолго перед этим толпились разве только в приемной версальского дворца. Многие из них заискивали у лакея Ло, от которого зависело впустить в кабинет своего барина, или льстили любовнице Ло. За самим директором компании ухаживали великосветские дамы. Весьма важный барин, маркиз д'Уаз, сделался женихом трехлетней дочери одного ловкого спекулянта, нажившего миллионы, и в ожидании брачного возраста невесты получал от будущего тестя приличную своему званию пенсию. Принц Кариньян для заключения сделок выстроил барак и выхлопотал ордонанс, запрещавший совершать их где-либо, кроме его помещения. Один молодой аристократ, родственник регента, заманил в кабачок биржевого маклера, который принес с собою акций на большую сумму и был зарезан с целью грабежа; потом убийцу всенародно казнили на Гревской площади. Материально аристократия также немало проиграла во время господства «системы», но главным образом она себя обесславила, вместе с регентом, обнаружившим страшное легкомыслие во всей этой истории. Духовенство тоже проявило жадность к деньгам, столь легко достававшимся, когда «система» еще процветала, и это впоследствии давало в руки врагов духовенства лишний против него аргумент. Возбужденное катастрофой общественное мнение нашло самое полное и вместе с тем весьма резкое выражение в той сатирической литературе, которою во время регентства было начато воспитание французского общества в оппозиционном духе.